Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

Троцкий указывает, что революция как раз и является этим процессом «перехода», постоянного развития, а не осуществляется путем минования той или иной фазы. В этом плане он полностью разделял мнение о полной бессмыслице гипотезы, в соответствии с которой социализм мог неожиданно и вдруг расцвести на почве феодального самодержавия, и добавлял, что такая гипотеза никоим образом не вытекала из теории перманентной революции. Более того, эта теория полностью ее исключала, считая революцию средством, с помощью которого данное общество только ускоряет и завершает уже совершающиеся в нем процессы преобразования. Революция становится необходимой, когда такие процессы не могут дозреть до конца при старой системе, но в результате происходит не воздействие на историю со стороны, а естественное развитие: «В России… история соединила – соединила органически, а не смешала – основное содержание буржуазной революции с первой фазой революции пролетарской»[356].

Это значит, что не было ни «пропуска» фаз, ни чудесных превращений, была только возможность «сконденсировать» некоторые фазы до «зачаточных форм»[357], сокращая время, необходимое для исторических преобразований, которые в другом случае потребовали бы веков. Возможность таких ускоренных темпов для России объясняется непосредственно отсталостью страны. Поскольку задачи прошлого – как, например, аграрная революция – не были осуществлены теми, кто был призван к этому историей, то есть буржуазией, они должны были быть осуществлены другими, то есть пролетариатом. Если бы имела место аграрная революция, то из-за отсталости страны русский пролетариат пришел бы к власти последним в Европе. Случилось же так, что состояние отсталости, с одной стороны, помешало осуществлению аграрной революции, а с другой – привело пролетариат к власти раньше, чем в других европейских странах. В итоге задачи прошлого и настоящего соединились, создав предпосылки для уменьшения расхождения между ними[358]

.

Но и это не было абстрактным «скачком» в будущее, ибо являлось не скачком одного лишь пролетариата, а «преобразованием всей страны под руководством пролетариата»[359]. Соединение различных фаз сократило путь к современности, отставания и упущения прошлого были компенсированы возможностями настоящего. Другими словами, получилось так, что одна из отсталых стран пошла в ногу с историей. «Вот так, – пишет Троцкий, – я понимал и интерпретировал перспективы перманентной революции начиная с 1905 года»

[360]. Продолжается именно эволюция: преемственность целей объективно придает революции «непрерывный характер»[361]

. Вместо того чтобы останавливаться на каждой фазе, революция «превращалась» в более развитые фазы; «преобразование всей страны», ее модернизация были результатом единого революционного процесса, сконденсированного в рамках одной исторической эпохи.

Успешное выполнение такой задачи не может, однако, не зависеть и от осуществления более или менее единовременной революции в других европейских странах. Это уже третья и в определенном смысле самая важная тема из тех, что Троцкий разрабатывал, когда писал «Перманентную революцию». И через двенадцать лет после октября 1917 года он по-прежнему был убежден, что рабочая революция, ограниченная территорией России, подвергалась бы смертельной опасности. Отсталая страна может осуществить рабочую революцию, но она не может прийти к социализму прежде других – развитых – стран, вне рамок всемирно-исторического развития. Это один из «основных постулатов» теории перманентной революции[362].

«При некоторых обстоятельствах отсталые страны могут прийти к диктатуре пролетариата быстрее развитых стран, но к социализму они придут позже… В стране, где пролетариат приходит к власти вследствие демократической революции, дальнейшая судьба диктатуры и социализма будет зависеть в конечном итоге не столько от развития собственных производительных сил, сколько от перспектив всемирной социалистической революции»[363].

И в предисловии к книге он также утверждает, что на вопрос: «Вы действительно верите, что Россия уже созрела для социалистической революции?» – необходимо было неизменно отвечать: «Нет».