Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск второй

«существуют три степени реальности: экономическая действительность, которая, по сути дела, есть единственная реальность, никоим образом не являющаяся идеологической; государство и право – уже несколько менее реальные действительности, в известной мере идеологически замаскированные; чистая идеология, совершенно лишенная объективности и целиком нереальная»[414].

Своей недооценкой политико-юридической надстройки, и в особенности форм общественного сознания, вульгарный марксизм принципиально отрывается от подлинного, первоначального марксизма. Марксу был абсолютно чужд подобный дуализм между действительностью и ее чисто идеологическим отражением. По материалистической диалектике Маркса, «критика политической экономии» и «критика идеологии» капиталистического общества образуют единое целое, части которого нельзя отделять друг от друга и анализировать отдельно. Точка зрения Маркса – это точка зрения конкретной тотальности. Формы общественного сознания, политические идеи, моральные и юридические нормы, искусство, философия и религия –

«все вместе образуют духовную структуру

общества в том же смысле, в каком мы говорим о его экономической структуре, то есть базисе, над которым возвышается юридическая и политическая надстройка. Революционная общественная критика научного, диалектико-материалистического социализма, охватывающая общественную действительность во всей ее совокупности, призвана осудить все эти надстройки в теоретическом плане и ниспровергнуть их в плане практическом, подобно тому как она поступает с экономической, юридической и политической структурами общества»[415].

Именно это «совпадение сознания с действительностью характеризует всякую диалектику, а стало быть, и марксистскую материалистическую диалектику». И Корш подчеркивает:

«Подобное совпадение означает, что и материальные производственные отношения капиталистической эпохи являются таковыми лишь вкупе с формами сознания, в которых они отражаются, причем как в донаучном, так и в научном (буржуазном) сознании этой эпохи. В отрыве от этих форм указанные отношения просто не могут существовать. Без этого совпадения критика политической экономии никогда не смогла бы стать основным элементом теории социальной революции

»[416].

И далее:

«Между действительностью материальных производственных отношений буржуазного общества и самими экономическими представлениями лишь по видимости существует то же отношение, что и у изображения с воспроизводимым предметом; фактически речь идет об отношении, которое существует между определенной частью целого и другими частями того же целого. Как буржуазная политэкономия, так и материальные производственные отношения образуют часть целого, каким является буржуазное общество»[417].