Марлен Дитрих

– «Парамаунт» платит мне жалованье в Париже, – добавил он, – и, кроме того, студия покрывает мои расходы на квартирную плату. Сейчас мне не нужна твоя поддержка.

Я поступила, как он советовал. А что касается Хайдеде, она так обрадовалась новому для себя обороту дел, что даже забыла поцеловать меня на прощание.

В Америку я вернулась с Дугласом, раздосадованная отсутствием дочери и тем фактом, что моя попытка создать себе новый образ за границей потерпела фиаско. Пройдет много лет, прежде чем я пойму, что моя одержимость этой идеей стала непосредственной причиной того, что произошло дальше.

Через несколько недель после моего возвращения «Парамаунт» подобрала для меня картину – второсортную, под названием «Ангел». В ней я играла жену дипломата, которая, не особенно сопротивляясь, постепенно вовлекается в любовную связь на стороне. Мне не хотелось сниматься в этом фильме. Сценарий был тонкий, как моя полупрозрачная сорочка, и рецензенты верно заметили, что «унылая история до смешного неловко замирает всякий раз, как Дитрих поднимает свои накладные ресницы».

После ничем не примечательной премьеры прошло несколько недель. Мой агент Эдди, обходительный мужчина, в список клиентов которого входили и другие звезды первой величины, пригласил меня на обед в «Браун дерби» – экстравагантный ресторан в форме шляпы на бульваре Уилшир, который считался обязательной для посещения достопримечательностью.

Выбор места был не случайным: публичное, но интимное, водопой для знаменитостей, где никто не повышает голоса. Это я заметила после того, как мы заказали два кобб-салата. Достав последний выпуск «Голливудского репортера», который еще в прошлом году превозносил меня как самую высокооплачиваемую актрису в мире, Эдди через стол передал его мне:

– Только не расстраивайтесь. Вы увидите себя в великолепной компании.

Я взглянула на статью, которую мой агент обвел красным. Там шрифтом, который набросился на меня, будто волк с обнаженными клыками, было напечатано, что владельцы американского независимого театра опубликовали результаты ежегодного опроса зрителей. Бетт Дэвис, Розалинд Рассел и Джин Артур стали новыми любимицами публики. Мэй Уэст, Джоан Кроуфорд, Кейт Хепбёрн и сама сфинкс Гарбо вместе со мной были объявлены «кассовым ядом».

Придя в ужас, я подняла на него глаза:

– Они подталкивают студии к тому, чтобы нас больше не снимали.

– Боюсь, что так, – кивнул Эдди.

– Боитесь, что так? Вы говорили об этом с «Парамаунт»?

Он оглянулся вокруг. Я сразу догадалась, что мой агент проверяет, не развесил ли кто-нибудь поблизости свои длинные уши, так как Луэлла Парсонс платила шпионам в «Браун дерби», чтобы те собирали случайные сплетни.

Когда я уже изрядно напряглась, Эдди тихо сказал:

– Я говорил. Они просят прощения, но, учитывая сложившуюся ситуацию, к сожалению, не могут возобновить ваш контракт. Как я сказал, вы в хорошей компании. Гарбо тоже здесь. Так случается даже с самыми выдающимися талантами.

Ошарашенная новостью, я сидела неподвижно. Судьба Гарбо, если моя соперница попала в такое же затруднительное положение, меня ничуть не беспокоила. Хайдеде училась в дорогой швейцарской школе, у меня был дом в Голливуде, и я привыкла к определенному стилю жизни. Если студия отпускает меня на все четыре стороны, как я смогу позволить себе все это?

Официант принес наши салаты и спросил, не хочу ли я немного тертого сыра. Я ничего не ответила, он фыркнул и удалился.

– Студия обожает вас, – продолжил Эдди. – Вы одна из их любимиц. Но сейчас вся индустрия находится в таком состоянии, что они просто не могут позволить себе удерживать вас и желают вам всего наилучшего.

Неплохое завершение поздравительной открытки, но прозвучали эти слова так, будто у меня обнаружили какой-то недуг, о котором неудобно говорить.

– Всего наилучшего, – эхом повторила я. – И больше ничего, после того, что я для них сделала?

Мой голос стал резким, и официант мигом подлетел обратно к нашему столику.

– Всем ли вы довольны, мисс Дитрих? – протянул он.

– Нет! – зло взглянула я на него. – Совершенно очевидно, что нет.

Эдди сунул в руку официанту чаевые, отослал его и посмотрел на меня, явно чувствуя себя неуютно:

– Все не так плохо, как кажется. Подумайте об этом в таком ключе: теперь вы свободны выбирать роли, которые хотите, а не играть то, что предпишет вам студия. Я собрал прекрасный презентационный пакет и…

Я подняла руку и прошептала:

– Нет. Прошу вас. Не надо.

Эдди опустил глаза:

– Мне очень жаль, Марлен. Я понимаю, для вас это шок, но я ваш представитель. Моя работа в качестве агента состоит в том, чтобы блюсти ваши интересы…

Это было невыносимо. Резко поднявшись из-за стола, я забрала из гардероба пиджак и вышла на улицу, под ослепительное лос-анджелесское солнце, после чего вызвала свою машину. Когда я добралась до дому, все слезы были выплаканы. Больше никаких объяснений я не придумывала и отчаиваться сильнее уже не могла.

Я рухнула в пропасть, к краю которой сама себя подвела.