Марсианские войны

Казар обвел взглядом левое крыло.

— Есть другие, кто не боится хана?

Ни руки не поднялось, ни голоса не прозвучало. Монголы опустили головы. Некоторые вздрогнули.

— Далее, я, как не имеющий наследника, хочу видеть человека, который считает себя способным занять мое место в случае, если я паду в битве.

Оба фланга оживились.

— Итак, есть ли среди вас монгол, считающий себя равным мне?

Веселое журчание перешло в глухой рокот.

— Нет?

Все молчали.

— Неужели никто из вас не хочет носить мои доспехи и саблю самого хана Чингиса?

Наконец, после долгих подталкиваний, приглушенных споров и заминок, вперед вышел высокий монгол. На нем был простой черный дель, перепоясанный алым кушаком.

— Как зовут тебя, будущий хан? — спросил Казархан.

— Герел. Из рода ойратов.

— Так ты думаешь, что сможешь занять мое место?

— Если ты падешь в бою, я буду готов сделать это.

— И ты сядешь на моего Чино, когда я упаду с него?

Герел уважительно склонил голову.

— Если ты прикажешь.

— Ты готов сесть на моего коня после моей смерти. Откуда же мне знать, что ты не воткнешь кинжал в мою незащищенную спину, желая ускорить это событие?

Герел напрягся. Открыл рот. Голос его дрогнул.

— Я не желаю ничего, кроме того, что у меня есть.

— Ты поведешь Новую Золотую Орду на поиски добычи и женщин, а говоришь, будто ничего не желаешь?

— У меня нет других желаний, кроме желания верно служить тебе.

— Откуда же мне знать, что я могу доверять тебе в бою? — загремел Казархан. — Откуда мне знать, что когда ты обзаведешься своей юртой, то не станешь собирать верных тебе и злоумышлять против меня?

— До этого часа я был простым пастухом. Теперь я конный монгол, как мои великие предки. И все благодаря тебе. За этот дар я готов положить саму жизнь.

— Твои слова звенят, как серебро. Говори, убеждай меня, чтобы я не опасался за свою жизнь.

Герел посмотрел налево, затем направо, но встретил лишь посуровевшие лица и холодные взгляды.

— Убей меня, если не веришь! — взорвался он.

— Я не сказал, что не верю тебе, Герел. Только я не знаю, как поступить, — спокойно ответил Казархан.

— Ты спрашивал, кто из нас готов стать твоим преемником. Я один вышел вперед. Отвергни меня, если хочешь, В этом нет позора.

— А если я попрошу тебя перерезать горло, ты это сделаешь?

— Два дня, что я ехал с тобой, моя кровь пела. Если ты ставишь меня перед выбором умереть мгновенно или вернуться к тягостному пастушеству, то я приму смерть, потому что эти дни я прожил так, как хотел.

— Хорошо сказано, — кивнул Казархан.

Лицо Герела прояснилось.

А у ног его упал серебряный кинжал хана.

— Перережь себе горло, и я буду знать, что до конца своей жизни ты остался верен мне.

С лицом, влажным от пота, Герел нагнулся, поднял кинжал и прижал к горлу. Потом бросил последний взгляд на темнеющее монгольское небо и закрыл глаза.

Острие лезвия коснулось кожи. Он нажал сильнее и провел линию, тут же покрасневшую. Из глаз выкатились горькие слезы. Еще одно движение и…

Герел вскрикнул и выронил кинжал в пыль. Кровь лилась по шее на грудь, а монгол прыгал, словно ужаленный скорпионом.

— Что это? — кричал он.

— У тебя стрела в руке! — крикнул кто-то.

И действительно, из предплечья торчала стрела с красным оперением, а рукав потемнел от крови.

Герел не знал, что делать. И только оглянувшись на Казархана, увидел в опущенной руке того большой лук.

— Я верю тебе, Герел. Ты станешь ханом, если я паду в битве. До того ты будешь ехать позади меня, защищая со спины.

Несмотря на жгучую боль в руке, Герел опустился на колени перед своим ханом и покорно склонил голову. Так он и стоял, пока сам Казархан не приблизился к нему и одним резким движением не вырвал стрелу из повисшей руки. Герел вскрикнул от боли.

— Пусть этот шрам напоминает тебе о цене измены.

Решив этот вопрос, Казархан вернулся на свой холмик и принялся раздавать команды. Те, у кого кони оказались помельче, были назначены в легкую кавалерию. Те, у кого обнаружились луки и умение ими пользоваться, стали лучниками.

Остальные, вооруженные «Калашниковыми» и другим огнестрельным оружием, удостоились звания пехоты. Кому-то предстояло орудовать пиками, а совсем немногие, объединенные в багатур, должны были со временем составить элитную гвардию хана.

Когда все было организовано, Казар оглядел свое воинство.

— Вы заставили мое сердце биться от гордости. Теперь, когда вы организованы, можете поесть. После этого займемся обучением. А когда ваша подготовка меня удовлетворит, мы осадим город, лежащий в трех ли к югу от нашего лагеря, и возьмем его.

Слова его вызвали одобрительный гул.

А Казархан повернулся на каблуках и направился к своей юрте, намереваясь наполнить желудок и насытить наложницу. С рассветом она займет свое место десятника, после чего дни и ночи любви будут сочтены.

Глава 24. ПАЙЮНОПО, ВНУТРЕННЯЯ МОНГОЛИЯ

Услышав о том, что в холмах неподалеку от Пайюнопо замечены костры, военный комиссар спросил:

— Сколько их?

— Шестьсот костров, — ответили ему.

Комиссар прикурил сигарету от окурка другой.

— Шестьсот костров. Кочевников столько не бывает.