Мартин Лютер. Человек, который заново открыл Бога и изменил мир

На протяжении 1522 года Мюнцер отчаянно искал себе постоянное место священника. Наконец, в апреле 1523 года, ему повезло: сами небеса послали синекуру в Альштедте, деревне к северу от Эрфурта. Здесь он скоро сколотил себе новую группу учеников и принялся, фигурально выражаясь, строить звездолет, который унесет их всех в дивный новый мир. Альштедт находился в Тюрингии, на территории герцога Иоганна, брата Фридриха, так что с самого появления Мюнцера за ним присматривал Спалатин, – однако выгонять его пока вроде бы причин не было. Мюнцер быстро женился на бывшей монахине Оттилии фон Герсен, а затем начал убеждать прихожан, что они и есть избранный народ Божий. А какой из этого самый естественный вывод? Разумеется, взяться за оружие и стереть с лица земли всех, кто не с ними, – и не мешкая. Проповеди Мюнцера, уверенные и красноречивые, привлекали все больше слушателей: на последней его «проповеди» присутствовало две тысячи человек.

Лютер видел в Мюнцере поистине дьявольскую угрозу. Начать с того, что он распространял свои причудливые учения на дружеской территории курфюрстской Саксонии. Попробуй он творить такое на землях герцога Георга – не ушел бы дальше ближайшего подземелья! Но Фридрих, в отличие от кузена, предоставлял своим подданным большую религиозную свободу и не особенно беспокоился о том, что происходит с их духовной жизнью, – хотя вот тут как раз обеспокоиться стоило. Лютер ясно понимал, что проповеди Мюнцера ведут к насилию. Так скоро и вышло: в Маллербахе сгорела часовня, посвященная Деве Марии, – и ясно было, что к этому привели яростные призывы Мюнцера. К этому времени он уже сколотил себе «тайный союз» из тридцати последователей. Целью его было «стоять за благую весть, не давать потачки монахам и монахиням, способствовать их изгнанию и уничтожению»[366]

.

Со временем Мюнцер перетянул на свою сторону бо́льшую часть города. «Союз» его вырос до пятисот человек: все они принесли ему торжественную присягу. Многие из них были не из Альштедта: встречались среди них и горняки из Мансфельда, и крестьяне из близлежащих деревень. Мюнцер даже разделил их на военные отряды и начал готовить к обороне – на случай, если князья попытаются вмешаться и ему помешать. Лютер понимал, что Мюнцер, как и Карлштадт, вступил на этот путь именно во время пребывания в Виттенберге – и был глубоко встревожен и опечален тем, что его собственные благие усилия привели к такому безумию. Еще больше беспокоило его то, что многие со стороны католиков, несомненно, припишут все происходящее ему. Любое насилие, вытекающее из его идей – пусть и искореженных до неузнаваемости, – припишут ему, и на него возложат вину за это. Помешать Лютеру или Карлштадту Лютер практически не мог; но мог хотя бы прояснить разницу между своей и их позициями, надеясь, что это кого-то остановит.

Так что в июле Лютер опубликовал «Письмо к князьям Саксонии о духе мятежа», обращенное к Фридриху и герцогу Иоганну. Он понимал, что рано или поздно власти неизбежно столкнутся с насилием, и желал предупредить их о растущей угрозе. Пока Лютер еще не призывал применять против Мюнцера силу. В дальнейшем он отступит от этого принципа – но пока что он верил в относительную свободу религии и идей и полагал, что добрые мысли – иначе говоря, истинное слово Божье – пробьют себе дорогу и одолеют любые подделки. Однако он понимал, что Мюнцер скоро перейдет из мира идей в мир действий, ступив на территорию, на которой имеет право – и более того, обязанность перед Богом – распоряжаться светская власть.

В том же месяце Мюнцер согласился произнести проповедь перед герцогом Иоганном и его сыном, молодым герцогом Иоганном Фридрихом. В Альштедте они были проездом и 13 июня вызвали Мюнцера к себе в замок. Целью его было привлечь их на свою сторону и убедить помочь в исполнении его безумных планов. Однако от того, что говорил в тот день Мюнцер, у любого волосы бы зашевелились на голове. Он призвал князей, к которым обращался, «смело ступить на краеугольный камень»[367] (имея в виду Христа) и направить данные им Богом мечи на защиту дела Божьего. О чем речь? Мюнцер не замедлил объясниться. Князья должны помочь ему совершить революцию «избранных» – тех, кому предстоит смести с лица земли обычных, неизбранных людей. А кто будет решать, кто избран, а кто нет? Судя по всему, сам Мюнцер – по крайней мере, на это он ясно намекнул, выбрав материалом для своей проповеди книгу Даниила. Он объявил князьям, что Даниил был пророком, толковавшим сны царя, а сам Мюнцер – Даниил наших дней, избранный Богом, чтобы толковать все, что потребуется. Так что для собственного блага и для блага всей вселенной саксонские князья должны назначить его своим «Даниилом». А дальше он смело поведет их к концу света, к всеобщей гибели и разрушению. Предложение соблазнительное: как от такого отказаться? Под конец – чтобы у слушателей не осталось никаких сомнений насчет его намерений – Мюнцер прокричал, что «безбожники не имеют права жить, если только избранные не даруют им жизнь»[368].