Мартин Лютер. Человек, который заново открыл Бога и изменил мир

Если вы меня любили, то должны теперь радоваться, что таким образом я перешел от смерти к жизни. Ибо что в этой жизни постоянно? Ныне ты стоишь, завтра лежишь; ныне право веруешь, завтра впадаешь в заблуждение; ныне надеешься, завтра отчаиваешься. Сколько блестящих людей каждодневно впадают в ересь и становятся фанатиками! И скольким еще предстоит пасть из-за этой [секты] или будущих, ей подобных?[448]

Зная о том, что несколько друзей Лютера погибли за веру, мы сможем лучше понять его апокалиптические взгляды. Для него мир корчился в последних судорогах исторической драмы: антихрист уже явился в мир и все более и более ярился при виде истинного света благовестия. «Это несомненный знак, – писал Лютер, – что близок пожар, который охватит мир, – но сперва Бог выхватит из него Своих, дабы они не претерпели всего этого и, быть может, не пали и не погибли бы среди безбожников». Можно ли сомневаться, что жизнь в таком мире была тяжким бременем, – особенно для человека, который сам принес в мир этот «пожар» и чувствовал за все происходящее глубокую личную ответственность?

Вскоре после этого трагического события Лютер серьезно заболел. Разные недуги порой беспокоили его и в предшествующие годы; но именно с этой внезапной болезни началась многолетняя драматическая история бесконечных болезней Лютера. Случилось это 22 апреля, когда он проповедовал с кафедры. Вдруг его охватило такое головокружение, что он не смог закончить проповедь. Отчего это случилось и как прошло, мы не знаем. Но то же самое повторилось в июле – и на этот раз головокружение пришло в компании со старым недобрым знакомым, Anfechtungen,

которого, как думал Лютер, он давным-давно и навсегда поборол. Причины этого определить трудно: прежде всего, мы не знаем точно, что представляли собой эти приступы Anfechtungen, ибо имеем лишь субъективные описания, исходящие от самого Лютера. Мы знаем, что он страшно устал от нескончаемых споров о Евхаристии и прочем. Его очень беспокоил недостаток отклика на проповедуемую им небесную весть о свободе. Первый приступ

Anfechtungen поразил его рано утром 6 июля. Внезапно Лютера охватила глубокая скорбь и мучительные мысли о своем недостоинстве перед Богом, настолько, что он призвал своего друга Бугенгагена, ныне пастора Виттенбергского городского собора, и немедля у него исповедовался. К десяти утра Лютер был зван на обед с несколькими дворянами в местной гостинице. Он решил пойти туда – но почти ничего не ел, а после обеда отправился к Юстусу Йонасу. Найдя его в саду, он сел с ним рядом и излил другу свое отягощенное скорбью сердце.

После этого он отправился домой – но прежде пригласил Йонаса и его жену на ужин в Черную Обитель. Однако стоило им войти, как Лютер ощутил в ухе некое адское жужжание и сказал, что ему нужно прилечь, и прежде чем лечь, отчаянным голосом взмолился к Йонасу, чтобы тот принес ему воды – «иначе я умру». Йонас так перепугался, что расплескал всю воду Лютеру на лицо и на спину. Лютер лег; его стала бить дрожь, руки и ноги похолодели, он был уверен, что умирает. Он начал громко молиться – прочел молитву Господню и два покаянных псалма. Боль его была вместе и физической, и духовной: как и утром, Лютера охватило острое чувство вины за прошлые грехи и ощущение своего недостоинства. Совершенно убежденный, что умирает, он просил всех вокруг за него молиться и стенал о том, что Бог счел его недостойным, как другие, пролить кровь за веру. Явился доктор Августин Шурфф и принялся лечить Лютера горячими компрессами. Тот отталкивал врача, уверенный, что ему ничто не поможет. Вдруг охватило его раскаяние в том, что он порой говорил и писал, – и Лютер заговорил о том, что никогда не хотел никого обидеть, что резкими словами стремился лишь успокоить собственную боль. Уверенный, что умирает, начал он давать последние наставления своей жене Кати – просил ее твердо держаться истинной веры. Вспомнил маленького Геншена. Вспомнил и Schwärmer:

они продолжают рассеивать повсюду яд своих заблуждений, извращают Божье благовестие, выводят людей из канавы папства лишь для того, чтобы утопить их в другой канаве, – а он не сможет больше им противиться! Еще Лютер просил всех, кто стоял вокруг его одра, быть свидетелями: перед смертью он не отрекается ни от чего, что писал против папы о покаянии и об оправдании.

Однако Лютер не умер. Уже на следующий день он смог встать с постели и поужинать. Но внезапная болезнь эта глубоко его потрясла и надолго оставила на нем свой след – две недели после этого он не мог ни читать, ни писать.