Мартин Лютер. Человек, который заново открыл Бога и изменил мир

В сущности, весь август и добрую половину сентября Лютер продолжал болеть – и не был самим собой. Во время нового приступа Anfechtungen он решил, что потерял Христа, что падает прямиком в лапы к дьяволу, в пучину греха и богохульства, – однако верил, что его поддержали горячие молитвы друзей, так что каким-то чудом он все же не погиб окончательно. Эти приступы Лютер счел делом рук нечистого; позднее он признавался, что никогда в жизни не испытывал таких страданий.

2 августа он писал Меланхтону, бывшему в это время в отъезде:

Больше недели швыряло меня туда и обратно, в смерть и в ад, так что я все еще совершенно обессилен и дрожу всем телом. Я совершенно потерял Христа и с головой погрузился в бурные потоки и бури отчаяния и богохульства. Однако, подвигнутый молитвами святых, Бог сжалился надо мной и извлек мою душу из глубочайшей пропасти ада[449]

.

Современному человеку трудно понять как сами страдания Лютера, так и то, какой смысл имели они для него. Нас соблазняет мысль, что он просто страдал от депрессии, вызванной химическим дисбалансом в мозгу или еще какими-то чисто химическими причинами, а все остальное, следовательно, просто себе придумал. Но сам Лютер был убежден, что вел духовную брань, что на него нападал враг душ человеческих, – и надо признать, что в этом его убеждения не отходят от стандартов христианской веры. Рассказов о столкновениях людей с бесами множество – от новозаветных чудес Иисуса до современных случаев экзорцизма; и само постоянство этой темы, как и сходство деталей в разных историях, свидетельствует о том, что версию «духовной брани» стоит как минимум принимать всерьез.

Смущает нас и признание Лютера в том, что, если бы не молитвы его друзей, он, весьма возможно, потерял бы веру и погиб навеки. Но это вполне соответствует его богословским взглядам: не сами мы поднимаемся на небеса, нас туда возводит Бог. Все, что требуется от нас – вера; и самой скромной веры, с горчичное зерно, уже достаточно. Но вот и более сложная мысль: даже если веры нет в нас самих – может помочь вера родных и друзей. Лютер говорит, что молитвы друзей поддерживали его, когда он не в силах был поддерживать себя сам. Это согласуется с его учением о том, что наши молитвы за младенца предоставляют его Богу, что нашей веры достаточно для того, чтобы открыть младенцу, не умеющему еще ни говорить, ни молиться, великий поток Божьей милости.

21 августа Лютер писал Иоганну Агриколе в Айслебен:

Надеюсь, что битва моя многим послужит, хоть и нет такого зла, какого бы я по своим грехам не заслужил. И все же, хоть жизнь моя грешна, знаю и хвалюсь, что учу чистому слову Божьему и тем служу ко спасению многих. Это злит сатану – вот он и старается погубить меня и уничтожить, а вместе со мной и Слово. Вот почему я не пострадал от рук тиранов мира сего, хоть многих других закололи или сожгли за Христа; тело мое в безопасности – и тем яростнее князь мира сего нападает на меня в духе[450].

Лютер был убежден, что на него нападают бесы, что, раз он не стал мучеником за веру, должен пострадать другим способом. Едва ли возможно объяснить, как именно происходит духовная брань, – ведь мы говорим о вещах невидимых; но множество рассказов о пережитом, дошедших до нас на протяжении столетий, позволяют в общих чертах проследить ее ход и признаки; и лютерова интерпретация собственного опыта вполне согласуется с теми рассказами о бесовских нападениях, с которыми он был знаком.

Возвращение чумы. Aetatis 43