Материнский инстинкт

Яна вошла в комнату и тяжело плюхнулась на диван. Волосы с одной стороны головы торчали козырьком, на щеке отпечатался узор вязаной кофты, ухо алело. Кеша оглядел Яну и вытянул из кармана складное зеркальце.

– После сна вы посвежели, – бесстыдно солгал он.

Она придирчиво оглядела своё отражение. Потерла щёку и пригладила жёсткие пряди.

– Учитесь, Демьян. Вот что значит джентльмен.

Демьян никак не отреагировал, и она присмотрелась к нему внимательней. Его лицо, и так бледное от природы, приняло неживой оттенок, глаза застыли.

Яна перевела взгляд на Кешу.

– Поболтали с народом?

– Я уже всё поведал. Ничего крамольного и преступного за Анастасией Павловной не числится. Наоборот. То-то современные подростки не сдержанны на язык, а её назвали прикольной бабкой. Никогда, говорят, не гоняла их с лавочек ночью, зелье ячменное не отбирала, даже иногда предоставляла юным развратникам ночлег.

Яна не могла оторвать взгляд от застывшего, словно стоп-кадр, Демьяна, она обратилась к Иннокентию, не поворачивая головы:

– А старшее поколение что говорит?

– Почти то же самое: добрейшей души человек. Только про дела потомков своих они, понятное дело, не ведают. Ещё почудилось, что завидовали они. В годы войны у Анастасии Павловны семья была полной, даже отец фронта избежал. А мать так вообще плодилась каждый год, как кошка, – он гордо выпятил грудь, довольный принесенными сведеньями. – А вот о соседке, водящей дружбу с зелёным змием, слова сердечного не сказали. Она всегда была бесноватой и Анастасию Павловну не жаловала.

– Это я и так знаю. Они мужчину не поделили, – вмешалась Яна.

Она заметила незнакомый прямоугольный предмет на подоконнике и приблизилась к окну. Под аккомпанемент хвалебных реплик в адрес хозяйки Яна открыла первую страницу альбома. Фотография была старой, с резными краями, а изображение – нечётким, но ей удалось разглядеть спящую кудрявую девушку. Ощущение узнавания кольнуло память. Ниже был ещё один снимок – трое детей разного возраста, лежащих на кровати, их глаза также были закрыты, лица безмятежны. На обоих снимках одежда изображенных людей выглядела несовременной. Яна погладила шершавую поверхность страницы.

– Зачем фотографировать спящих людей? – Она бросила взгляд в сторону Демьяна. Он смотрел на неё, не отрываясь, словно чего-то ожидая.

– Листай дальше.

Кеша проворно поднялся и встал за спиной Яны, заглядывая через плечо.

Яна нехотя перевернула страницу. Следующие фотографии были на первый взгляд обычными, но в положениях тел и выражениях лиц позирующих людей было что-то неестественное и пугающее.

На верхнем снимке были запечатлены три человека. По всей видимости, родственники. Мужчина стоял прямо, подбородок гордо вскинул вверх, женщина, наоборот, смотрела смущённо. Девушка-подросток между ними позировала в неудобной позе, почти на цыпочках, глаза широко распахнуты, ладони соединены, но кисти странно вывернуты.

Прямо под этим снимком ещё одно неприятное фото. Некрасивый ребёнок сидел на детской лошадке-качалке, выражение его лица напоминало девушку с предыдущей фотографии. Маленькие ручки не держались за лошадку и безвольно лежали на голове деревянного животного.

Яна перевела взгляд на следующий снимок и поняла, почему некоторые дети кажутся знакомыми. Гости из снов напоминали постаревшие версии старшей девушки и мальчика-подростка, даже одежда в чем-то перекликалась. А вот двое малышей были Яне не знакомы.

Снимки вызывали необъяснимый страх, холодный и всепоглощающий, но Яна не могла отвести от них взгляд. Она перевернула сразу несколько страниц и остановилась на большой фотографии, занимающей весь лист. Многочисленная семья сидела на диване. Знакомый уже мужчина и женщина и с ними четверо детей. Их глаза широко раскрыты, но ни один не смотрит в объектив, словно не может его найти. Руки сложены на коленях, как у школьников.

Яна с трудом сглотнула ком, её пальцы задрожали, альбом упал с колен и, ударившись углом, раскрылся на середине.

Она села на диван, зажав дрожащие руки между колен.

– Что это такое? Что это за фотографии?

Демьян подобрал альбом, захлопнул его и вернул на подоконник.

– Это постмортем.

– Фото мёртвых, – пояснил Кеша осипшим голосом.

Яна сдвинулась к краю дивана, неосознанно стараясь быть как можно дальше от жутких снимков. Иннокентий взял альбом и сел с другого края. Касаясь страниц так, словно они могли откусить пальцы, он посмотрел ещё несколько фотографий. Если предыдущие выглядели отталкивающе, то эти будили самые потаённые страхи. На фото были новорождённые дети на руках одной и той же женщины. Маленькие, сморщенные, туго замотанные в серые пелёнки и с распахнутыми глазами. У младенцев не бывает такого взгляда: пристального, осознанного и одновременно невидящего.

Иннокентий быстро пролистал оставшиеся страницы: люди повторялись, только на снимках они представали в разных вариациях. С новорождёнными позировали все – и по очереди, и вместе одновременно. Закрыв вельветовую обложку, Кеша положил альбом на столик, потом, немного подумав, вернул его на подоконник.