Материнский инстинкт

Какое-то время тишину нарушали лишь судорожные вздохи Яны. Демьян сказал как можно мягче:

– Закрой дверь, сквозняк дует, и кошки поймут, куда мигрировать.

Не отрывая пристального взгляда от вельветового прямоугольника за узорчатой шторой, Яна медленно пересекла комнату, закрыла дверь и вернулась на диван. Иннокентий хотел успокоить её и коснулся плеча, но она вздрогнула и резко отодвинулась.

– Извините. Я просто не могу прийти в себя.

Демьян посмотрел на Яну строго. Её несдержанность нервировала, но он вспомнил, что у Яны есть причина так реагировать на смерть детей, и промолчал.

– На фото не все мертвы. Обратите внимание на руки, они неестественно тёмные, потому что конечности перетянули. Если бы снимки были цветными, запястья покрывала бы синева. Глаза тоже о многом говорят: у трупов веки приклеены, поэтому взгляд такой бешеный.

– Это же какое-то извращение, это ненормально. Насколько нужно быть больным психопатом, чтобы позировать рядом с умершими родственниками? – Яна вжалась в угол дивана и обхватила себя руками, словно пытаясь защититься.

– Яна, успокойся, это в наше время подобное кажется ненормальным. В начале девятнадцатого века фото постмортем были обыденностью и не вызывали даже тени ужаса. Люди умирали часто, а случая запечатлеть своих любимых при жизни не представлялось. Только когда в дом приходила смерть, появлялась возможность заполучить снимок на память. Дети часто позировали с мёртвыми родственниками, обнимали их, а ночью спали спокойно, без кошмаров.

Яну передёрнуло от столь красочного описания.

– Как они заставляли их стоять? Как это возможно? – Только озвучив вопрос, она поняла, что совсем не хочет знать ответ.

– В спины вставлялись металлические штыри, – коротко ответил Демьян.

– Только не говорите, что считаете это нормальным! – обратилась Яна к двум собеседникам одновременно.

Кеша пожал плечами и кивнул, а Демьян отрицательно качнул головой.

– Подобные альбомы были почти в каждой семье. Не нам судить, что нормально, а что нет. Если бы ты родилась сто лет назад, то сама участвовала бы в таких фотосессиях. Судя по количеству снимков, кто-то в этой семье сам занимался фотографией, иначе не представляю, кто бы мог потратить столько времени и средств на этих людей.

Кеша выплыл из задумчивости и нахмурил брови:

– Меня больше другое волнует: кто эти люди?

Яна буквально подпрыгнула на диване.

– Они отдалённо похожи на стариков, что привели меня в Славянск. Двое из них. Может, они и есть сестра и брат Анастасии Павловны.

– На фото есть даты. Это послевоенные годы, – сразу же согласился Демьян.

Яна замялась, выуживая из памяти подробности несчастливой жизни хозяйки.

– Она говорила о братьях и сестрах. Но их же похитили, откуда тогда их фотографии? Этого не может быть. Мне не даёт покоя мысль, что они умерли в юности, а ко мне приходили стариками.

Демьян мрачно ухмыльнулся.

– Не думаю, что я скажу что-то оригинальное: люди лгут.

Кеша схватился за голову, безжалостно растрёпывая опрятную причёску.

– Анастасия Павловна не может быть причастна ни к чему тёмному. Она добрый отзывчивый человек и без того порядком побита судьбой, – категорично заявил он.

Демьян перевёл взгляд с Яны на друга, его пальцы сжали подлокотник, но поза осталась расслабленной.

– Она притворялась и делала это умело. Опыт длиною в жизнь, – его глаза снова впились в Яну. – Что бы Яна ни делала, её натура просвечивает через все слои маскировки. Она не застегивает пуговицы, не туго завязывает шнурки, старается всё структурировать и занять руки делом. Кухня – это маска для Анастасии Павловны. Жаль, что я мало с ней общался, если бы знал, какие вопросы задавать, давно бы понял, где ложь, а где правда.

Яна почувствовала, что волоски на руках встали дыбом, в животе похолодело.

– Если это родственники хозяйки, значит, никакого похищения и не было.

– Не знаю, сколько тут слоев лжи, но кое-что мы могли бы выяснить. Можно посетить местный архив, в метрических книгах должны быть упоминания о рождении детей. Если их и правда девять, то соседка не лгала, – предложил Демьян.

– И загс! – воскликнул Иннокентий. – Может, найдем свидетельства о смерти.

Демьян по привычке вскинул запястье, чтобы посмотреть который час. Раздражённо тряхнув кистью, достал телефон.

– Четыре часа. Ещё успеваем.

Яна продолжала впиваться взглядом в жуткий альбом, словно он бешеная собака и мог наброситься на неё в любой момент.

– Давайте только уедем отсюда. В любую гостиницу. Я потом деньги верну.

– Собирайте вещи, – коротко распорядился Демьян и первым принялся выполнять собственный приказ.

Закончив укладывать сумку, Яна прислушалась к тишине коридора. Что-то было не так, не хватало какого-то привычного звука, и это настораживало. Перекинув лямки через плечо, она вышла в общую комнату. Демьян стоял в проёме двери с обычным полупрозрачным пакетом, в который собрал своё нехитрое имущество, в другой руке он держал свёрток с вещами Анастасии Павловны.

– Где кошки? Я думал в конце концов они нас съедят, а тут тишина.