Меч ангелов

Я всегда полагал, что стоит прислушиваться к местным легендам, слухам и сплетням. Порой они были только легкомысленным трепом, но иной раз благодаря им можно было обнаружить нечто куда более важное, скрытое под целой горою бредней. К тому же мы, инквизиторы, обучены терпеливо выслушивать людей, отсеивая зерна истины от плевел лжи.

Наш новый товарищ печально заглянул в опустевший кубок, и я махнул служанке.

– Принеси-ка кувшинчик, – приказал.

– А то, принесу, – сказала она, ощерив в усмешке редкие желтые зубы. – А ежели вы, господа, еще и чего другого захотите, то обслужу вас как следует… – и словно случайно она прошлась ладонями по груди.

– Пока что – вина, – пробормотал я.

– Тут ведь, достойные господа, в городе вот какое дело, – пришлец склонился над столом и понизил голос, – гуль тут у нас. Вот! – Он щелкнул пальцами, словно чтобы придать большего веса своим словам.

– Гуль? – повторил я. – Получается, как я понимаю, кто-то здесь ест трупы?

– Ага, – кивнул он. – Трупоед, господа хорошие, чтоб мне сдохнуть. Выкапывает гробы, вытаскивает трупы, куски мяса вырезает, а порой и целые ноги-руки уносит, так его, мать, и разтак…

Девица принесла кувшин и со стуком поставила на стол. Подмигнула мне.

– Пейте, – указал я на вино местному. – И скажите, как вас зовут.

– Ахим Мышка, господа хорошие. Батя мой был Ахим, и дед был Ахим, так и я потому – Ахим, как ни посмотри…

Курнос потянулся к кувшину, налил себе полный кубок и принялся прихлебывать. Лицо его все еще оставалось скрыто капюшоном, но я заметил, что Ахим раз за разом поглядывает на моего товарища. Ну что ж, не обрадуется, когда его интерес окажется удовлетворен.

– Вырезает, говоришь? – спросил я. – Получается, это весьма умелый гуль, если не рвет тела когтями и зубами, а носит с собой нож.

– Ага, от… умелый… – согласился местный с колебанием в голосе.

Выцедил свое пойло и быстренько плеснул следующую порцию.

– Пок-корно благодарю ваши милости за угощеньице. – Язык его уже слегка заплетался.

Как видно, голову он имел исключительно слабую, поскольку я и ломаного гроша не поставил бы на то, что кто-то сумеет упиться таким пойлом. Но так оно уже повелось, что люди, без меры потребляющие горячительное, с течением лет могут выпить все меньше и меньше вина и пива. Конечно, бывали и похвальные исключения, однако Ахим Мышка к таковым явно не принадлежал.

– И давно это длится?

Он глядел на меня с открытым ртом.

– Тот гуль. Давно он у вас? – прибавил я.

– О-о! – махнул рукою Мышка. – Ну где-то, от, с год… а может, – задумался, – и все два.

Я глянул на Курноса, но тот отрицательно качнул головой.

– В Хез, Мордимер, – сказал тихо, но твердо. – Поехали в Хез.

Я же лишь пожал плечами, поскольку знал: он сделает как скажу. В конце концов, именно я был пастырем, и демократия случалась, лишь когда решения, принятые таким образом, были мне на руку. Нынче, правда, паства моя состояла только из Курноса, хотя обычно мы путешествовали вместе с близнецами. Однако на сей раз Первый и Второй остались в Хезе и, насколько я знал, занимались делами человека, которому мешал вступить в наследство и получить имущество умершего отца старший брат. Я не одобрял такой способ зарабатывать деньги, но в нем, по крайней мере, не было ничего, что могло обеспокоить меня как инквизитора. Ведь обычные мошенничества или убийства находятся вне компетенции Святого Официума. У нас есть куда более важные дела, чем семейные споры. И думаю, благодаря близнецам непростая правовая ситуация вдруг упростится, а у юристов после этого поубавится работы.

– Поедем, Курнос, поедем, – сказал я успокаивающим тоном.

Произнося эти слова, я и вправду еще в них верил, поскольку заниматься каким-то там безумным трупоедом не казалось мне сколько-нибудь интересным делом. Хотя, с другой стороны, человеческое мясо и кости могли служить и для отправления темных ритуалов. Не раз и не два мне приходилось быть свидетелем того, что зло таится и в самом захудалом городишке. Кстати говоря, куда чаще оно именно там и таилось, поскольку в такие места реже нисходил благословенный свет Инквизиториума. И хотя мы старались в каждый уголок нашего мира истово нести факел веры (а некоторые мои братья понимали это с далеко идущим буквализмом), все же нас было слишком мало, чтобы искоренить зло. Что ж, как гласит Святая Книга: «жатвы много, а делателей мало»[10]

.

– И что ж, кто-нибудь занялся вашим трупоедом? – спросил я Ахима Мышку, который как раз допивал очередной кубок.

Тот глянул на меня невидящим взором, вино потекло по подбородку.

– К-кем-м? – охнул.

– Трупоедом. Занялся им кто-нибудь? – повторил я терпеливо.

– Зан’лся, – ответил он радостно. – Настоят’ль наш нап’сал кому-то там. Едут к нам, – помахал важно пальцем. – Едут сюда… едут сюда. – Он явственно задумался. – Хто-то ж сюда едут, – закончил с удовлетворением и снова ухватился за кувшин.

Как видно, дальнейшего смысла расспрашивать его не было, поэтому я лишь слегка отодвинулся, пока Ахим Мышка слишком смело размахивал рукою с кубком: не хотелось, чтобы он заляпал мой плащ.