Меч и ятаган

Симона не очнулась, но заметалась, а потом снова застыла. Он успокоил ее, прикусив губу от напряжения и ужаса, ведь он произвел пальпацию намного выше предполагаемого места перелома, где пациентка должна была испытывать самую сильную боль. О нет, понял он, кость не просто сломана, а раздроблена, и вправить ее не удастся.

У Кристиана похолодело в животе, и внезапно ему отчаянно захотелось, чтобы другие доктора приехали поскорее.

Пострадавшая опять заметалась, затем пришла в себя. Боль графиня обычно переносила стоически, но сейчас она кричала, кричала и кричала, хотя Кристиан гладил ее лоб и шептал ей слова утешения, повторяя:

– Мама, с тобой все будет хорошо.

Но она как будто не слышала его.

– Надо послать гонца за отцом, – посмотрел на Ива Кристиан.

Вскоре прибыл Филипп Гиньяр в сопровождении еще троих врачей – тех самых, с кем Симона встречалась всего часом раньше. Гиньяр был с ним холоден, от общения у обоих остался неприятный осадок, но Кристиан все равно испытал облегчение, увидев его, так как знал, что мать окажется в руках лучшего доктора во всем Париже.

Кристиан попытался остаться в комнате во время осмотра Симоны, но его настойчиво попросили выйти, и он решил не тратить драгоценное время на споры. Дверь в комнату захлопнулась, и они с Ивом остались стоять в коридоре. Кристиан ушел в себя, братья молча стояли под дверью.

Через двадцать минут вышел Гиньяр с двумя помощниками. Их лица выдавали беспокойство.

– Ваша мать в тяжелом состоянии. Ей раздробило десять сантиметров бедренной кости выше колена. Видимо, туда пришелся основной удар телегой.

Когда Ив нервничал, у него появлялся легкий тремор в левой руке, а теперь, заметил Кристиан, его ладонь дрожала как лист на ветру, хотя Ив пытался держаться за рукоять трости.

– Она будет ходить? – спросил Ив.

– Ходить! – воскликнул Гиньяр. – Хорошо, если она выживет! Подобные травмы часто оказываются смертельными даже для таких сильных женщин, как графиня. У нее уже начинается легкий озноб, а вскоре наступит и лихорадка – наш главный враг. Не бойтесь, сир. Я дам все необходимые указания. Мы сделаем все возможное.

– Ей нужно ампутировать ногу, – перебил его Кристиан.

Ив дернулся от слова «ампутировать», а Гиньяр посмотрел на него так, словно молодой человек сошел с ума.

– Ампутируйте ей ногу ниже колена, и ничего хорошего не будет. Ампутируйте выше колена – и это убьет ее. Даже хирург должен это понимать.

– Ее убьют осколки кости, оставшиеся в ноге, – возразил Кристиан, пропустив оскорбление мимо ушей.

– Такое бывает. Иногда. А иногда – нет. Мы должны подойти к лечению обстоятельно. Однако если я и буду обсуждать это с кем-то, сир, то уж точно не с вами!

– Я видел такие операции! В Меце Паре поступал именно так в подобных случаях!

– Паре! – прошипел Гиньяр, к удовольствию своих коллег, как и он, ненавидевших Паре, успевшего стать посмешищем всего факультета. – Серьезно? Этот мясник отрезал кому-то ногу, да еще и выше колена?

– Вообще-то, не ногу, а руку, – признался Кристиан. – Но травма была похожая, от раны картечью. Он отрезал руку выше локтя.

– Похожая? Рука и нога? Смотрю, за месяц на войне вы многому научились. Прошу прощения, или за два месяца? – спросил Гиньяр, презрительно глядя на Кристиана. – В верхней части бедра слишком крупные сосуды, она истечет кровью, прежде чем мы успеем прижечь их каленым железом. Даже дюжина хирургов не успеет сделать это достаточно быстро.

– А мы обойдемся без прижигания, используем специальную смесь.

– Ну конечно, смесь!

Такие радикальные практики были не в чести у медицинского сообщества Парижа, которые продолжали отстаивать применение проверенного временем каленого железа.

– Скажу вам честно, сир, – продолжил Гиньяр, – я не потерплю таких оскорблений в адрес священной медицины и даже не удостою вас ответом! Граф дома? – спросил доктор у Ива, отвернувшись от Кристиана.

– Он в Эсдене с его величеством, магнификус, – ответил Ив. – Я уже послал за ним гонца.

– Тогда до его приезда я так понимаю, что буду иметь дело с вами. С вашего разрешения, сир, я подготовлю список всего необходимого для ухода за вашей матерью.

– У вас будет все, что потребуется.

– Первое, что мне потребуется, – язвительно улыбнулся Гиньяр, – чтобы вы оказали мне такую любезность и держали вашего брата, благонамеренного, но невежественного, подальше от меня!

Филипп Гиньяр хорошо понимал, что ему предстоит лечить важную пациентку, и не хотел рисковать. Симоне прописали клизмы и припарки, пилюли и микстуру. Горячие камни вымочили в белом вине, завернули в овчину и положили по обе стороны поврежденной ноги. В ногах у нее поставили керамический кувшин со смесью уксуса, вина и успокоительных трав.

Созвали консилиум специалистов – оккультиста, ботаника и алхимика. Симону осматривали, трогали и массировали. Она терпеливо сносила все сквозь белую дымку боли, так как в качестве болеутоляющего ей давали бренди.