Механический бог

– Мы готовы на все, чтобы сохранить лицо. Мы подавили страх смерти в бессознательное, и начали собирать коллекцию признаков благополучия и успешности, чтобы убедить себя в собственной пригодности к жизни. Этой занимательной игрой мы начали увлекаться в раннем детстве, буквально с пеленок, впитывая все ее правила. Ведь благополучие юных чад полностью зависит от родителей, потеря которых в детском сознании приравнивается к собственной гибели… поэтому юные чада чрезвычайно чувствительны во всем, что касается их связи со взрослыми, от которых они зависят. Когда эта связь крепкая, когда родители демонстрируют любовь, малютка ощущает себя в безопасности. И напротив, когда связь с родителями прерывается, беспомощное дитятко в буквальном смысле переживает смертельную угрозу. В это время он как бы понимает, что с ним что-то не так, будто он какой-то «не такой», непригодный для существования. Чем больше таких переживаний у ребенка возникает, тем крепче врастает в его нутро комплекс неполноценности. Таким образом, психика воздвигает этот ужасный механизм, когда демонстрация любви от внешних источников становится для нас символом безопасности и благополучия, а малейший намек на свою ненужность и бесполезность приравнивается к смертельной опасности.

– Получается в наших неврозах виноваты родители? – негодующе спросил Давид.

– Нет! Их самих так воспитали. Дать почувствовать ребенку, какой он плохой – самый простой способ подчинить детскую психику. А став плохим для своих родителей, ребенок ощущает себя бесполезной ношей. Его не любят – а значит, он не нужен. Переживание своей дефектности случается с малюткой каждый раз, когда его лишают любви. Ведь он не понимает, что все это – одобренные нашим гуманным обществом воспитательные меры. А между тем, меры эти каждый раз воспринимаются детским сознанием как угроза жизни. С ранних лет мы жаждем любви не ради любви, а только потому, что любовь сигнализирует нашему бессознательному о том, что из внешней среды в данный момент не исходит смертельной опасности. Взрослые манипулируют степенью своего показного расположения к ребенку, чтобы сделать его управляемым.

– В Цитадели так воспитывать непринято, – заявил я. – здесь манипуляции заменяет мотивация.

– Да-да! А порка ремнем, кстати – превосходно мотивирует, – цинично ответил Вальтер. – Открою вам страшную тайну, – он сделал загадочное лицо, – в самой сердцевине своего существа все люди – невротики! Все мы зависимы от общественного мнения. Любой косой взгляд пробуждает пресловутый комплекс. Это – вечно кровоточащая рана! Все мы здесь очень даже склонны ощущать себя дефектными ничтожествами, когда наша личность теряет свои позиции в любой мыслимой ситуации. Получить дозу внимания от важных нам людей – высшее наслаждение. В это время на бессознательном уровне мы как бы получаем подтверждение о том, что мы – достойны существования, нас пока что еще можно не выкидывать на помойку. Мы проделываем все это, чтобы хоть как-то компенсировать свою иллюзорную убогость, ослабив удушающий поводок, который в раннем детстве на нас нацепили взрослые.

– Возможно, вы правы, – сказала Анна. – Но ведь есть люди конкретно больные на голову, а есть адекватные. В чем между ними разница?

– Психически больному попросту не удается защитить себя от страха своим самолюбием. Не получается у него… То есть, может быть и получается, но нереалистично. Откуда, по-вашему, в психбольницах появляются Наполеоны, Христы и другие «спасители» мира? Может, жизнь у человека не сложилась… ну, неудачник он… Самооценка у него хилая-хилая! Защиты никакой не дает! То есть запущенным невротикам своей адекватной самооценки недостаточно, чтобы защититься от врожденного страха смерти. Вот они и становятся миссиями… чтобы самооценку поднять…

Эти слова Вальтера заставили меня задуматься… Ведь нам нравится грезить о себе, как о возвышенных созданиях, созидающих высокие материи. Но, получается, реально, единственное, что мы делаем в этой жизни на самом деле, сводится к борьбе за право жить. Каждый ход в этой игре делается для отсрочки смерти. А нашей эфемерной победой является вечная и бесконечная жизнь, наполненная блаженным осознанием собственной нерушимости. В основе всех наших потуг на фронте бытия стоит инстинкт смерти. Все наши радости и огорчения, все бесконечно сложные, творческие галлюцинации о любви, чести, свободе, все, что мы воспеваем в своих былинах и легендах сводится к простому выживанию в действительности, которая угрожает нашей быстротечной жизни.

– Значит, самооценка нужна, чтобы держать броню, – сделала вывод Анна.

Вальтер кивнул.

– Я заметила, что когда намеренно прогибаешься под людей, которые самоутверждаются, лучше они от этого не становятся.

– Дык! Наркоманы склонны повышать дозу.

– Нужна какая-то умеренность?

– Срединный путь! Во всем. И еще важно все-таки, чтобы самооценка была адекватной. Тогда разрушить ее значительно сложней.

– Адекватной? Это как? – спросила Анна.