Мехасфера: Ковчег

За месяц пребывания путников в этом горниле покорных душ произошло много тяжелых и безумных событий, но отделить одно от другого после стольких недель заточения не представлялось возможным. Все прожитые в подземелье дни сливались в единый кошмарный сон, из которого нет выхода, по крайней мере если не найдешь мистера Крюгера и не выпросишь у него избавление от страданий. Весь этот месяц, ноябрь по человеческому календарю, Пуно пытался понять, почему Лима резко охладела к нему. Во время ежедневного сбора влаги с плесневелых камней боковых стен он то и дело смотрел на нее с надеждой на ответный взгляд, давал ей добытую с таким трудом воду ради улыбки, но не получал ничего. Связь между ними — единственный смысл жизни для Пуно — не ощущалась. Лима через силу все это оборвала. В некоторые моменты парню удавалось обрадоваться движению ее головы в его сторону или тени улыбки в уголках ее рта, но в следующее мгновение надежда гасла от резкого сквозняка между влюбленными. Лима больше не могла быть с ним. И не могла объяснить почему.

— Не трогай меня, Пуно, — говорила она, переживая настоящую бурю в душе, но не показывая ничего на лице. — Ты же знаешь, что мне суждено выйти за Куско. Ты тоже найдешь себе спутницу жизни… Прошу, не смотри на меня. Никогда.

Ночами Лиме снилось, как она рыдает. Она не могла плакать наяву из-за обезвоживания и усталости, но в сновидениях буквально утопала в соленых слезах. И тогда она наслаждалась возможностью вдоволь напиться без необходимости собирать капли со стен. Только вот сон забирал с собой любое пришедшее с ним насыщение.

Пуно пребывал в полном смятении. Он не помнил решающие для его жизни дни бегства от каннибалов, когда Лима ценой собственной свободы вымолила ему жизнь, он не помнил и те дни в бреду, когда она давала ему свою воду и солонину. Когда он пришел в себя, перед ним предстала новая Лима — холодная и отрешенная от него. Верная своему Куско. Это было невыносимо, и Пуно даже помышлял опустить руки и сдаться, но раз за разом надежда оживала в его молодом и жаждущем жизни теле.

На фоне их молчаливых душевных терзаний происходили события более судьбоносные. Через две недели у их клеток стали появляться цепные псы с толстыми покупателями. Они сверялись с записями и светили фонарями в лица рабов, долго что-то выискивали, а потом забирали одного невольника за другим. В общей сложности за месяц в неизвестном направлении увели шестерых членов отряда. С каждым приходом цепного пса Пуно вздрагивал не в страхе быть проданным в рабство, а в страхе потерять последнюю оставшуюся связь с Лимой — визуальную, ведь как бы она ни пыталась изолироваться от парня, в тесной камере в тридцать квадратных метров сделать это было проблематично. Как бы ни складывались их отношения, бывшие влюбленные все еще оставались рядом, и каждый раз Пуно молился Ойлу и Раду, чтобы девушку не забрали. И каждый раз цепные псы уходили с кем-то другим.

К концу ноября в правой от входа клетке остались Пуно, Лима и Куско, а в левой — полковник Альфа, майор Чарли и сержант Эхо. Остальные инки и марсиане нашли себе новый дом на бескрайних просторах Пустоши.

С каждым днем становилось холоднее. Стены темницы начали покрываться льдом, и собирать с них воду было все труднее. Крысы подолгу оставались в тепле своих подземных ходов. Цепные псы могли бы при желании провести в тюрьму отопление, но не делали этого. Они довольствовались тем, что имеют, — как владельцы коттеджей на берегу моря в средних широтах, пересчитывали полученный за высокий сезон доход, на который могли спокойно существовать до следующей весны, когда темница оттает и на ее стенах появится вода, а из дыр покажутся зубастые морды нового поколения выросших за зиму крыс. Тюрьму готовили к закрытию на зиму.

Оставшийся в живых псих из самой дальней камеры продолжал орать. В своей поврежденной, отшлифованной и избавленной от всякого самосознания голове он вновь и вновь крутил одну и ту же пластинку с просьбой себя убить. Пересчитывавший рабов после очередной смены рейдер подошел к его камере и отбил дубинкой вцепившиеся в решетку пальцы.

— Скоро сможешь умереть. До зимних игр осталось два дня, — с садистскими нотками в голосе сказал цепной пес и повернулся к оставшимся шестерым рабам. — Кстати, вы все приглашены.

Он рассмеялся и прошел мимо клеток на выход.

На следующий день псих умер, но на его место в темницу пригнали двух преступников, чьим наказанием стали те самые зимние игры Пита, куда также попадали и все непроданные за год рабы. Из тихих отзвуков далеких разговоров цепных инки поняли, что это подобие гладиаторских боев на потеху жителям города. Пуно, Лима и Куско не знали значения слова «гладиаторские», зато Альфа, Чарли и Эхо тяжело вздохнули. Постеры этих боев путники видели еще в первый день пребывания в городе — тогда они и подумать не могли, что станут главными звездами мероприятия.