Мельбурн – Москва

– Еще окончательно не отброшена версия покушения на Ишханова, ваши жена и ребенок могли просто оказаться случайными жертвами. При этом заказчик убийства мог находиться и не в Москве. Поэтому я очень прошу вас рассказать все, что вы знаете. Куда, например, вы ездили, зачем?

– В Иркутск, – равнодушно ответил я, – мне там нужно было установить на компьютеры антивирус моей разработки.

– Вы ведь часто ездили в командировки, и всегда с одним и тем же заданием?

– Конечно, это моя работа.

– А в какие организации, не помните?

– Названием не интересовался. Меня всегда встречали у трапа, обустраивали, привозили на место работы, командировочные и билеты на самолет полностью оплачивались.

– Понятно. Просто мы подняли документацию за последние год-два, там указано, что вас направляли в командировки с целью оказания помощи подшефным детским домам.

Я пожал плечами – Ишханова уже не было в живых, какое теперь имело значение, сколько государственных денег под видом помощи детским домам было перекачано на содержание притонов и казино, ныне переименованных в интернет-кафе, – и равнодушно ответил:

– Я программист, работал по контракту, остальное меня не интересовало. Куда посылали, туда и ехал.

– Что ж, спасибо, вы нам очень помогли. Давайте, я подпишу ваш пропуск.

Выйдя от следователя, я глубоко вдохнул морозный воздух и почти физически ощутил разрывавшую душу боль. Идти было некуда – мой дом уже домом не был. Вокруг царила полная оживления предновогодняя атмосфера, со всех сторон доносились смех и выкрики подвыпивших прохожих, у магазинов суетились люди с сумками. В универсаме, доставая деньги, я выронил из кармана перчатки, но даже не стал нагибаться их поднимать – для чего? Купил три бутылки дорогущей водки, потому что всю дешевую уже разобрали, и побрел в поисках места, где можно сесть и выпить.

Снегопад прекратился, подмораживало, и руки мои без перчаток совсем окоченели. Я все шел и шел, помахивая сумкой с водкой, перешел Малый Каменный мост, потом Большой Каменный. Справа сквозь снежную пелену просвечивали резные стены и башни Кремля, слева вырисовывался силуэт Храма Христа Спасителя. Я свернул налево, по Знаменке вышел на Гоголевский бульвар, и тут в затуманенном отчаянием мозгу моем совершенно четко сформировалась неясная до сих пор цель: сесть на скамейку в более или менее безлюдном месте, напиться до одури и замерзнуть. Уснуть, не чувствуя боли, и больше никогда не проснуться.

Прохожих вокруг уже почти не было, с трудом отвернув замерзшими пальцами крышку бутылки, я начал пить из горлышка. После первых глотков стало теплей, но боль не уходила, хотя в голове сразу начало мутиться – кажется, я в тот день вообще ничего не ел. Однако намерение напиться до потери сознания оказалось пустой затеей – пить я не умел, уже после первой бутылки меня начало тошнить. И в тот момент, когда я, согнувшись в три погибели, содрогался в судорогах, пытаясь извергнуть содержимое пустого желудка, в кармане у меня зазвонил телефон. Отвечать я не собирался, телефон замолчал, но потом вновь начал трезвонить. Я не выдержал, хотел его отключить, но по ошибке нажал кнопку ответа. К уху подносить трубку не стал, но Саня Шебаршин орал так, что мне было слышно и на расстоянии:

– Леха! Леха, ты где, твою мать, почему молчишь? Ладно, не отвечай, я тебя уже пеленгатором засек. Никуда не уходи, сейчас мои ребята за тобой приедут.

Ответить, как и уйти, у меня в любом случае не было сил. Желудок малость успокоился, я задремал, боком привалившись к спинке скамейки, и очнулся только тогда, когда двое крепких мужиков подхватили меня с обеих сторон под локти и втолкнули в машину. Очнулся я оттого, что в рот мне сунули что-то твердое и заставили проглотить, запив водой. Высокий мужской голос кому-то сказал:

– Ничего страшного – переохлаждение плюс алкоголь. К счастью, алкоголь и переохлаждение на каком-то этапе друг друга компенсируют. Я дал ему таблеток, через пару часов придет в норму.

– Спасибо, доктор, – ответил голос Сани, сопровождаемый шелестом отсчитываемых банкнот, – вот, держи.

Таблетки подействовали раньше предсказанного доктором времени и как-то сразу – внезапно я ощутил легкость в голове и теле, открыл глаза и спустил ноги с дивана, на котором лежал. Я был в квартире на Покровке – в той самой гостиной, где пару лет назад Лялька опоила меня какой-то гадостью. Практически ничего здесь с тех пор не изменилось, лишь на стене в черной рамке висел портрет Ляльки, а под ним прикреплен был небольшой букетик роз. Шебаршин стоял ко мне спиной, заложив одну руку за спину, другой постукивая по подоконнику, и смотрел в окно.

– Саня, – негромко позвал я, и он резко обернулся.

– А, очухался! Ты что это вздумал дурью маяться?

– Прости, – я отвернулся.

– Ладно, шут с тобой, бывает. Сейчас будем Новый год встречать, два вдовца.

– Я… пойду уже.

– Еще чего! – Шебаршин шагнул ко мне и сильным толчком в грудь пресек мою попытку подняться. – Сиди, не валяй дурака, никто тебя отсюда не выпустит! Я велю накрыть стол, поешь немного.