Мелодия для саксофона

— Легенду я знаю, — улыбнулась Мирослава, — а что, гора похожа на принцессу?

— Издали очень даже. А под ней есть выступ, напоминающий дельфина, он зависает над морем.

— Как у вас всё интересно! — искренне восхитилась Мирослава.

— А то, — приосанилась баба Маша, и тут до них донёсся какой-то скрежет, а потом звук отворившейся калитки.

— Вот и Соня приехала! — обрадовалась баба Маша, — пойдём скорее, поглядим, какие она саженцы привезла.

И они направились к соседскому дому.

Пушкарская уже не только открыла свою калитку, но и вкатывала во двор большую тележку, заполненную всевозможными зелёными кустиками. Некоторые из них даже были в цвету.

«Какая красота!» — восхитилась Мирослава, ведь она сама только что совсем недавно листала каталоги с саженцами и прикидывала, какие из них можно посадить на своём участке, а какие — на участке двоюродного брата.

— Я вижу, Соня, что ты не зря съездила, — сказала баба Маша, с интересом разглядывая саженцы, — вот эту низкорослую алычу я бы с удовольствием посадила у себя, но сил идти на ярмарку что-то нет.

— Так возьмите себе два куста! — тотчас отозвалась Софья Михайловна, — я купила целых четыре штуки. Там на ярмарке глаза разбегаются от разнообразия, и в душе алчность просыпается, хочется и то, и то, и побольше, — рассмеялась она, — а по дороге пришла в себя и стала думать, куда же я это всё высажу.

— Ой, спасибо, Соня! — обрадовалась соседка, — сливу я у тебя возьму. А если и впрямь для всех саженцев места не найдётся, то я уверена, что соседи их у тебя с удовольствием купят.

— Спасибо вам, баба Маша, добрая вы душа! А я смотрю, у вас гостья. — Пушкарская перевела заинтересованный взгляд на Мирославу.

— Соня, — рассмеялась соседка, — это не моя гостья, а твоя!

— Моя? — удивилась Софья Михайловна, — но мы, кажется, не знакомы…

— Вот и познакомитесь, — подмигнула Мирославе баба Маша, ловко выудила два саженца алычи из кучи остальных кустиков и направилась к себе.

Пушкарская с недоумением посмотрела вслед соседке и перевела взгляд снова на Мирославу:

— Вы по какому делу? — спросила она.

— Так меня из театра прислали! — улыбнулась Мирослава, — хотят Клару!

— Ах, Клару, — облегчённо выдохнула Пушкарская, — так это во всём Таня виновата!

— Таня? — пришёл черёд удивляться Мирославе, — какая Таня?

— Так Лобецкая же!

— В чём же её вина?

— Так она же нашла время свалиться с температурой в то время, когда у Кларочки гастроли! Как нарочно подгадала! Клара бросила всё и к ней полетела!

— Таня ваша родственница?

— Подруга она Кларина! Не разлей вода!

— А как Клара узнала, что Таня заболела?

— Она сама ей и позвонила, приезжай, мол, умираю. Клара и поехала. Она мне на днях от Татьяны звонила. Вроде той стало получше, но одну её ещё оставлять нельзя.

— А что, за Таней больше некому ухаживать?

— Одна она, как перст, — сокрушённо вздохнула Софья Михайловна. — Сначала-то они жили в нашем дворе. А потом просто как мор напал на семью, не стало бабушки, дедушки, матери и отца Тани, а затем и старшая сестра Тани ушла. Жаль девчонку, сил нет! — Софья Михайловна смахнула кончиком носового платка, которым только что стирала пот со лба, крошечную слезинку, выкатившуюся из её правого глаза.

— И теперь Таня не живёт в вашем дворе?

— Нет, продала она квартиру и купила себе домик в Невельском.

— А где это?

— В пригороде Волчеморска, рукой подать.

— Но всё равно Клара не должна была уезжать самовольно.

— Так она договорилась с Раей, что она её подменит. Невелика у Клары роль, — Пушкарская грустно вздохнула.

— Софья Михайловна! — решила блефовать Мирослава, — но Клара должна была хотя бы режиссёра поставить в известность.

— А то вы не знаете, какой деспот ваш Альфред Фёдорович! Он же настоящий Карабас Барабас! Сказал бы Кларочке, что пусть её подружка хоть ноги протянет, ему нет до этого дела. И баста!

— Вася… — машинально проговорила Мирослава.

— Не Вася, а Гульнов!

— Гульнов?

— Вы что, не помните, какая фамилия у вашего режиссёра?! — Пушкарская посмотрела на Мирославу с подозрением.

— Нет, почему же, — сказала Мирослава, — я помню, что фамилия Альфреда Фёдоровича Гульнов, просто я не представляла его в роли Карабаса-Барабаса.

— Он не в роли! — горячо заверила её Пушкарская, — он по жизни такой! Мою Кларочку просто затиранил! И постоянно притесняет её!

— Притесняет?

— Ну, конечно! — горячо проговорила Софья Михайловна, — ролей ей хороших не даёт! А Кларочка у меня талантище!

— Да, конечно…

— Вот, и вы заметили!

Мирослава не стала возражать.

А Пушкарская продолжила:

— Иной раз такая злость меня разбирает, что голову бы ему открутила своими руками!

«Ого, — подумала Мирослава, — вот вам и добрая интеллигентная женщина».

Она внимательно посмотрела на сверкающие гневом глаза Пушкарской и исказившиеся черты лица.

«А что, она вполне могла убрать с пути дочери препятствие и в любви. Однако это должна была быть Антонина Бессонова. Почему жертвой стала Екатерина Терентьевна?»

Мирослава собралась спросить Пушкарскую, как она относится к своему зятю, но не успела.

Софья Михайловна проговорила с возмущением: