Мелодия для саксофона

— Он всячески мешает Кларе стать актрисой первого плана, но как только петух его клюнул в одно место…

— Что вы говорите?! — не поверила Мирослава.

Пушкарская махнула рукой и пояснила:

— Анишина заболела, он сразу же мне звонит: «Выручайте, Софья Михайловна!».

— Кто вам звонит?

— Да режиссёр же!

— А почему он звонит вам, а не Кларе?

— Кларочка, видно, отключила телефон, — почему-то виновато призналась Пушкарская.

— А вы передали ей просьбу Карабаса Барабаса, тьфу ты… Альфреда Фёдоровича?

— Нет, — поджала губы Пушкарская и неожиданно стала оправдываться: — Я не злыдня какая-то и несколько раз на дню пыталась дозвониться до Клары, но так и не смогла. А Феде звонить я не решилась.

— Федя — это ваш зять?

Пушкарская кивнула.

— И что он за человек? — как бы невзначай спросила Мирослава.

— Фёдор замечательный человек! — с неожиданным для Мирославы воодушевлением ответила Софья Михайловна.

— Он, наверное, и сюда к вам приезжает?

— Не так часто, как мне хотелось бы, — вздохнула Пушкарская, — но всё-таки Федя бывает у меня чаще Кларочки.

«Странно, что муж и жена приезжают врозь и мать Клары это не настораживает».

Она уже не сомневалась в том, что Софья Михайловна в курсе шашней её дочери с саксофонистом Бессоновым. Но спрашивать об этом, естественно, не стала. Только посочувствовала:

— Вам, должно быть, тяжело безвыездно жить в дачном посёлке?

— Ну, что вы! Наоборот! Я бы тут с удовольствием круглый год жила. Но обстоятельства не позволяют.

— В этом году вы хоть раз выезжали из «Удачного»?

— Нет, зачем? Продукты все можно купить в местном магазине или у местных на ярмарочке, на пятачке возле гор. Меня не тянет в город, — призналась она печально.

— А мне теперь, — вздохнула Мирослава притворно, — придётся ехать из-за необязательности Клары в Невельское.

— Городок называется Невельский, — сухо поправила Софья Михайловна.

— Хорошо. И на какой улице в Невельском живёт Татьяна Лобецкая?

— На Давиденко дом двадцать два, — ответила Пушкарская и тотчас попросила: — Вы уж не ругайте мою Кларочку. Сами подумайте, не могла же она бросить в беде свою подружку.

— Ладно, — ответила Волгина.

Она и в самом деле не собиралась скандалить со Шляхтиной.

Мирослава уже попрощалась с Пушкарской и направилась к калитке, когда Софья Михайловна окликнула её:

— Подождите минуточку!

— Да? — обернулась Мирослава.

Пушкарская замялась, а потом всё-таки спросила:

— Как вы думаете, этот людоед не выгонит Кларочку из театра?

«Да, — подумала Мирослава с иронией, — кажется, Гульнова повысили в должности», — и пожала плечами:

— Мне это неведомо.

— Бедная моя девочка, — завздыхала Пушкарская.

Мирослава тем временем поспешила выскользнуть за калитку и быстро пошла к месту, где оставила автомобиль.

Втайне она опасалась, как бы по пути её не отловили баба Маша или Рамир Муратов и не стали зазывать к себе отведать лепёшек по местному рецепту или попить ещё чаю.

Но ей повезло, на улице не было ни души.

Пост на выезде тоже пустовал, и Мирослава беспрепятственно покинула дачный посёлок.

И всю дорогу ей не давала покоя одна мысль: «Могла ли Пушкарская убить Самойлову? И почему именно её, а не Антонину Бессонову?»

То, что Пушкарская могла незамеченной покинуть дачный участок, Мирослава не сомневалась.

Но возникало одно «но». Как соседи могли видеть её на собрании в день убийства? Не могли же они сговориться? А вот перепутать день могли вполне. Либо ошибались в том, что Софья Михайловна на этом собрании присутствовала.

Детектив невольно вспомнила, как горели глаза Софьи Михайловне, когда она говорила о режиссёре Гульнове, и по её коже пробежали мурашки.

Глава 20

Сверившись с картой, Мирослава поняла, что в Невельский она может заехать по пути в Волчеморск. Так что нет никакого смысла сначала ехать в гостиницу, а потом опять в пригород.

Через час она въехала в небольшой зелёный городок, расположенный на живописном фоне гор. Увидела она и бегущую с гор реку, которая, оказавшись на относительно ровном месте, продолжала бежать, не сбавляя скорость, и шипеть, разбрызгивая капли холодной и кристально чистой воды.

«Красота!» — подумала Мирослава и сразу вспомнила тяжеловатое медленное течение абсолютно непрозрачной Волги.

Река давно нуждалась в капитальной очистке. Всякий раз, читая об очередной гибели рыбы, в том числе и такой ценной, как стерлядь, Мирослава помимо воли представляла средневековую Русь и частокол с насаженными на него головами тогдашних чиновников, то бишь бояр и служивых людей.

Волгина не считала себя жестоким человеком, но иногда ей казалось, что только этот метод и может заставить директоров предприятий и других ответственных лиц прекратить загрязнять Волгу, сбрасывая в неё неочищенные отходы производства.

Этой горной речушке повезло, никаких тебе производств по берегам, беги и сверкай чистотой.

Оторвав взгляд от реки, Мирослава остановила машину и, уважительно склонив голову, спросила у седого мужчины, ведшего под уздцы симпатичного ослика, как ей доехать до Давиденко, дом двадцать два.