Мемуары Дьявола

Возможно, беседа еще долго продолжалась бы в том же духе, если бы появление госпожи Пейроль не прервало излияния ее матушки; все вошли в дом, и буквально через минуту Луицци услышал звон колокольчика, зовущего на завтрак. Он спустился и, идя на громкий голос госпожи Турникель, легко нашел довольно мило обставленную гостиную, где уже собралась почти дюжина персон. Здесь были знакомые барону адвокат, клерк и приказчик, а кроме того, прекрасная дама и ее красавчик-сынок, прибывшие только что в экипаже, плюс еще юная особа редкой красоты, так много имевшая общих черт с госпожой Пейроль, что Луицци справедливо предположил, что это и есть внучатая племянница господина Риго, который восседал в это время в углу гостиной, с интересом посматривая на гостей.

Когда доложили о бароне, господин Риго поднялся ему навстречу.

– Тысячу раз простите, – заговорил он прямодушным тоном, – простите великодушно старого невоспитанного солдафона. Мы люди бесхитростные, как говорят, из грязи, не обучены хорошим манерам. Мне и в голову не пришло, что я должен был в качестве хозяина этого дома навестить вас, с целью узнать, как вы устроились, но мы же простые и не знаем, как вести себя в приличном обществе. Разве не так? – обернулся он к даме, прибывшей недавно в экипаже. – Ведь правду же я говорю, госпожа графиня де Леме?

Затем он опять обратился к Луицци:

– Я получил письмо от моего старого друга Гангерне, из которого вычитал о вашем приезде, господин барон; вернее, мне его прочитали, ведь мы, деревенщина неграмотная, видите ли, и буквы-то не все знаем, но тем не менее могу заверить вас, я просто в восхищении – видеть у себя самого барона Армана де Луицци! Двести тысяч ливров годового дохода, если верить господину Гангерне! Примите мои нижайшие заверения в превеликом почтении, господин барон!

И господин Риго, отойдя от Луицци, на которого устремились любопытствующие изучающие взгляды гостей, а особенно юного графа де Леме, обратился к двум парижанам – вчерашним сотрапезникам Луицци:

– Ну-с, господа, так кто из вас нотариус?

– Я, – ответил очаровашка-клерк, доставая какие-то бумаги. – Итак, приобретение особняка в Сен-Жерменском предместье уже оформлено полностью; вот контракт. Это дело целиком лежало на мне, и думаю, что провел я его не без определенной ловкости: мне удалось скостить целую сотню тысяч ливров против первоначальной цены.

– Премного вам благодарен, юноша, – сказал господин Риго, – а то видали мы всяких – только и рады поживиться за чужой счет.

– Я посчитал необходимым лично привезти вам этот договор, – сладеньким голосочком продолжал клерк, – чтобы помочь вам оценить все его выгоды…

– Вы очень любезны, – ответил господин Риго, – ведь мы, нормандцы, люди темные и ровным счетом ничего не смыслим в делах.

Затем, повернувшись к приказчику, спросил:

– Ну-с, а вы, сударь, чем обязан я вашему визиту?

– Сударь, я приехал по поводу вложений ваших средств, которые вы изволили поручить вашему банкиру…

– Разве я не велел твоему хозяину скупать трехпроцентные акции?

– Эти вложения показались ему не очень прибыльными, – заволновался приказчик.

– А я хочу трехпроцентные, – повысил голос господин Риго. – Это же ценные бумаги дворян и эмигрантов! У меня уже есть графские земли, особняк, как у герцога, так пусть же и доходы будут, как у маркиза-эмигранта!

– Однако у нас есть куда более выгодные предложения…

– Я уже сказал, чего хочу! – с горячностью в голосе воскликнул господин Риго. – Мы люди маленькие, глупые и неразумные, но пусть будет так, а не иначе.

В этот момент слуга доложил, что стол к завтраку накрыт, а маленький клерк, с хитрющим видом подмигнув барону, сказал ему вполголоса:

– Не думаю, что господин Фурнишон имеет хоть малейшие шансы на успех.

Во время завтрака Луицци отметил изысканное радушие и доброжелательность госпожи Пейроль и ее дочери, в корне отличавшихся от манер господина Риго и его сестрички. Барон и господин де Леме разместились рядом с госпожой Пейроль, а клерк и приказчик напротив них – рядом с Эрнестиной. На одном конце стола между господином Риго и графиней де Леме восседал адвокат, на другом – госпожа Турникель. Ее соседями были два типа, о которых мы еще не успели упомянуть: один из них являлся местным кюре, а второй – сборщиком налогов. Первый был верен обету безбрачия, второй – уже женат, так что, принимая во внимание их незаинтресованность в исходе дела, им в этой сцене предстояла роль бессловесных участников.

Едва все расселись по своим местам, как госпожа Турникель, сосчитав число находившихся за столом людей, воскликнула:

– Как хорошо, что нас ровно двенадцать! Было бы на одного человека больше, я бы и завтракать не стала!

– Как? Столь благовоспитанная женщина, как вы, сударыня, – удивился адвокат, – и такие предрассудки!

– Вы называете это предрассудками? – возразил ему граф де Леме. – Я лично полностью согласен с госпожой Турникель, ведь есть столько примеров, когда великие несчастья случались из-за небрежения этими мудрыми народными приметами.