Мемуары Дьявола

— А вы — жалкий нищий!

— Ну-с, — громовым голосом заглушил их перепалку Риго, — говорите, ваше сиятельство, согласны ли вы жениться на таких условиях? Да или нет?

— Ну и ну, — забегал по комнате пэр, — ведь один Бог знает, сколько придется ждать эти два миллиона… Прекрасная, конечно, перспектива, но очень уж отдаленная…

— Ах, сударь! — возмутилась Эрнестина. — Вот она какая, ваша любовь!

— Но, барышня, — пробормотал граф, — сами подумайте — ведь ваша матушка слишком молода.

— Какой ужас! — вскрикнула Эжени.

— Не переживайте вы так, — обеспокоенно шепнул ей адвокат, — а то, неровен час, заболеете…

Эжени отвернулась от него и встретила ничего не выражающий, словно помутненный головокружением взгляд Луицци. В этот момент Риго опять рявкнул:

— Ну так что, господин граф, согласны вы или нет?

Граф никак не мог решиться, и нотариус вкрадчиво шепнул ему:

— Ваше сиятельство, госпожа Пейроль и в самом деле молода, но вот бабулька уже давно на ладан дышит; стоит только немножко умаслить ее — и ее миллиончик достанется вам, не пройдет и пары годков.

— Верно, — поддакнула Эрнестина.

— Я согласен, — выдохнул граф.

— Не подать ли лошадей столичным франтам? — тут же спросил Малыш Пьер.

— Хоть бы тебя черти унесли! — ответил клерк.

— Этого ему не миновать, — заметил нотариус.

— Черт бы вас побрал всех и меня вместе с вами! — вскричал взбешенный приказчик.

— Это его долг, — ухмыльнулся нотариус, — и он его с удовольствием выполнит. Прекрасно, господа, — продолжил он, — но мы еще не закончили. Нам предстоит еще узнать, кого выбрала госпожа Турникель.

— И правда. — Малыш Пьер выдвинулся на первый план, галантно выпятив грудь.

— Я лично в этом не участвую, — заявил приказчик.

— И у меня что-то пропало всякое желание жениться, — сказал клерк.

— В таком случае, остаются только двое, — подвел итог нотариус, — Малыш Пьер и барон де Луицци.

— Я?! — перекосился Арман.

— К месту было бы отметить, — нотариус до такой пронзительной ноты возвысил голос, что заглушил всякое шушуканье в гостиной, — что брачный договор госпожи Турникель составлен исключительно в пользу жениха. Ибо ее миллион не определен в качестве приданого; она как бы признает, что это деньги будущего мужа, откуда следует, что ее счастливый супруг может распоряжаться этим миллионом целиком по своему усмотрению.

— Но это же совсем другое дело! — воскликнул приказчик.

— Да, это круто меняет положение, — подтвердил клерк.

— Вовсе нет, — сказала старуха, — вы оба мне отвратительны, так что до свидания, господа пижоны {307}.

— И правильно, — расправил плечи Малыш Пьер, — брысь, вертихвосты! Не про вас красавица Жанна!

— Что да, то да, — продолжала госпожа Турникель, — и чтобы моя внучка не очень-то заносилась, раз стала графиней, то меня вполне устроит титул баронессы.

— Вот как, — огорченно вздохнул форейтор, — что ж, прощайте, Жанна. Вы пренебрегаете старой дружбой — смотрите, как бы вам потом не пожалеть.

Притворившись, что уходит, он вдруг резко обернулся:

— Кстати, дон барон из берлины о четырех лошадях, совсем забыл! Я же не отдал вам письмо от того сухаря в черном платье. Затерялось где-то в кармане…

Малыш Пьер бросил конверт на стол, и Луицци принялся за чтение. Тем временем в гостиной все бурлило: адвокат пытался успокоить Эжени, а граф де Леме громко переругивался с Эрнестиной из-за уплывающего из рук бабушкиного наследства. Вот что прочел Луицци:

«Сударь, вынесено судебное решение о вашем задержании, подлежащее немедленному исполнению: вы задолжали сто тысяч франков. Все необходимые меры для ареста приняты, местные органы власти поставлены в известность. Прошу уплатить мне сумму, причитающуюся с вас по приговору, или явиться лично ко мне в Мур, если не желаете испытать все неприятности публичного ареста и скандала.

Лалоге, коммерции инспектор{308}».

— Миллион! — закричал нотариус, словно желая угомонить общество. — Миллион, вы понимаете, миллион франков, который переходит во владение и полное распоряжение будущего супруга.

— Ты окончательно отказываешься, Малыш Пьер? — спросил Риго.

— Она не хочет меня, неблагодарная, — жалобно прохныкал форейтор.

— Не уходи пока, малыш; если уж не суждено мне стать баронессой, тогда стану крестьянкой, не одно — так другое!

— Прекрасно сказано, — подметил нотариус, — не одно — так другое — в этих словах участь большинства людей, ведут ли они полный радости образ жизни или же гниют в Сент-Пелажи! {309}