Мертвая голова

– И увидел Ипокриан, что за его спиной стоит темнокрылый ангел с черной повязкой на глазах. «Кто ты? И почему идешь за мной по пятам?» – спросил Ипокриан. «Я всегда шел за тобой, с самого твоего рождения, – ответил ангел. – Меня послал Творец, чтобы я записывал все твои деяния, все твои слова и мысли, чтобы в Последний День он смог увидеть их. И тогда Творец решит, достойна ли твоя душа Нового Мира». И когда Ипокриан вернулся в свою деревню, он увидел, что за спиной каждого человека стоит ангел с длинным свитком в руках. Он стал говорить людям, чтобы те не делали ничего дурного, не говорили ничего плохого, потому что все это увидит Творец, ничего не скроется от его всевидящего ока. Но люди не поверили Ипокриану, они начали злиться и, посадив его в глубокую яму, стали кидать в него камни. И гнев Творца обрушился на все человечество. Он сказал, что больше ни одна душа после смерти не попадет в Заветный Сад. Все они отныне будут стоять в глубокой темной яме, и с неба на них будут падать камни. И только в Последний День Творец пощадит праведные души и заберет их в Новый Мир, а грешники же сгорят за мгновение, но это мгновение им покажется вечностью.

– Ну и страсти. – Тайло аж передернуло.

– Да, – сказал Алистер. – Но не стоит воспринимать все эти слова всерьез.

– То есть ты во все это не веришь? Тогда почему ты здесь? – Флинн вопросительно посмотрел на юношу.

– Моя тетушка очень религиозна. Каждое воскресенье она посещает храм, но сегодня ей нездоровится, поэтому она попросила меня сходить и послушать проповедь отца Юстаса вместо нее, а потом слово в слово пересказать ей. Она искренне верит, что это поможет ей поскорее встать на ноги. Ну как я мог отказать любимой тетушке? – без тени иронии произнес Алистер.

Проповедь отца Юстаса вновь завладела вниманием Флинна.

– И с тех пор мы отмечаем два праздника: День Великого Прозрения, когда святому Ипокриану явилась Истина, и День Большой Скорби, когда один-единственный раз в году Творец закрывает свое всевидящее око. Тогда души умерших, томящиеся на дне ямы, убегают в мир живых – в наш мир – и бродят по нему, пытаясь найти покой. Именно поэтому на каждом храме изображено всевидящее око – оно охраняет нас от зла, когда Творец не смотрит на нас. – Выразительный взгляд отца Юстаса скользнул по всем присутствующим. – Но даже в День Большой Скорби мы не должны забывать, что ангелы-надзиратели все еще стоят за нашими спинами и записывают все наши поступки, все наши мысли и слова. И однажды мы ответим за них. – Он молитвенно сложил руки. – Дети мои, давайте же мысленно все вместе обратимся к Творцу и попросим у него сил, чтобы бороться со злом, которое живет в наших сердцах. Ведь нет на земле человека с абсолютно чистой, незапятнанной душой. Во всех нас иногда просыпаются демоны, но если мы не одержим верх в священной битве с ними, то весь мир погрузится во тьму. И тогда осветить его сможет только огонь наших пылающих душ, сожженных Творцом в Последний День за наши прегрешения.

– Как-то все слишком мрачно, – прошептал Тайло и скрестил на груди руки, будто неосознанно хотел от чего-то защититься.

– Да, ипокрианство – не самая жизнерадостная религия, – сказал Флинн. – Это еще ничего, вот в ипокраинской школе монашки постоянно нас пугали. Говорили, что если мы не доедим кашу, то наши ангелы-надзиратели обязательно запишут это в свои свитки. И когда-нибудь мы перед самим Творцом ответим за непослушание. Один мальчик так испугался, что съел двойную порцию каши, а потом его стошнило.

– Нет, ну это чистой воды манипуляция! – В глазах Тайло сверкнули искры негодования. – Они забили не только животы тех несчастных детей кашей, но и их головы откровенным враньем.

– Ну они-то думали, что говорят правду, – ответил Флинн. – Не монашки ведь основали ипокрианство. Они просто запихивали нам в головы то, что однажды запихнули в их головы.

– Какая-то тысячелетняя череда лжи, которая тянется от этого Ипокриана. – Тайло нагнулся к Флинну и прошептал: – Хотелось бы мне посмотреть ему в глаза. И я уверен, что Ипокриан – это не его настоящее имя, а может, и человека такого никогда не было, потому что я не припоминаю, чтобы нам в школе психофоров о нем рассказывали, а мы на уроках истории Чистилища часто обсуждали великих мертвецов.

– Школа психофоров? Неужели такая действительно есть? – изумился Флинн.

– Есть, конечно. Зачем мне врать? Или ты думал, что психофорами становятся на раз-два? Щелкнул пальцами – и все умеешь? Нет уж! Всему надо учиться.

– Извините, что опять вмешиваюсь в вашу увлекательную беседу, – произнес Алистер, закинув ногу на ногу, – но мне бы хотелось поделиться своими мыслями насчет «череды лжи», которая якобы тянется от самого Ипокриана.

– Интересно будет услышать, – сказал Флинн, повернувшись к юноше.