Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин»

– Это наш администратор, сэр. Мистер Уинтер Моррис. Мистер Кондусис.

– А, ну да. Доброго утра, – сказал мистер Кондусис и отвернулся.

«Ну, правда старичок, – впоследствии вспоминал мистер Моррис. – Он мог бы дать мне возможность самому ретироваться, а не выпихивать из моего же кабинета».

В мгновение ока мистер Моррис и его секретарша отправились на обед.

– Присядете, сэр?

– Нет, спасибо. Я ненадолго. По поводу перчатки и документов: мне сообщили, что их подлинность установлена.

– Да.

– И вы построили свою пьесу вокруг этих предметов?

– Да.

– Я обсудил вопросы раскрутки с Гринслейдом и двумя моими знакомыми, которым подобные предприятия не в диковинку. – Мистер Кондусис назвал фамилии двух колоссов мира театра. – И сам немного предварительно поразмыслил. Мне представляется, что с должной подачей перчатка и ее история могли бы стать главной темой рекламной кампании.

– Разумеется, – с жаром подхватил Перегрин.

– Вы согласны со мной? Наверное, следует увязать объявление о перчатке с открытием театра – и с демонстрацией перчатки и документов, должным образом защищенных, в фойе.

Надеясь, что говорит спокойно и рассудительно, Перегрин сказал, что, вне всякого сомнения, в качестве предварительной рекламы такой жест будет уникальным. Мистер Кондусис бросил на собеседника быстрый взгляд и снова отвернулся. Перегрин поинтересовался, уверен ли мистер Кондусис в сохранности сокровищ. Мистер Кондусис ответил кратким экскурсом в теорию стенных сейфов некой фирмы, где, как смущенно осознал Перегрин, держал контрольный пакет.

– Ваш агент по связям с общественностью и прессой, – сообщил мистер Кондусис голосом снулой рыбы, – мистер Конвей Бум.

– Да. Именно так.

Перегрин вроде бы заметил проблеск саркастической улыбки, однако мистер Кондусис строго продолжил:

– Конечно, этот человек опытен в театральной рекламе, но я предложил Гринслейду, чтобы с учетом необычности находящихся у нас предметов мистер Бум связался с рекламной компанией Мэйтланда – это один из моих филиалов. Он согласится.

«Ну, еще бы», – подумал Перегрин.

– По вопросу обеспечения безопасности я советовался с одним знакомым из Скотленд-Ярда, суперинтендантом Аллейном.

– Ого.

– Да. Есть еще вопрос страхования, причем коммерческую ценность предметов определить невозможно. Мне сообщили, что как только станет известно об их существовании, последует беспрецедентная реакция. В частности, из Америки.

Наступило недолгое молчание.

– Мистер Кондусис, – решился Перегрин. – Не могу не спросить. Знаю, что это не мое дело, но не в силах удержаться. Вы думали… вы собирались… то есть важно ли для вас, чтобы письма и перчатка остались в стране владельца?

– В моей стране? – спросил мистер Кондусис, как будто сомневался, что таковая существует.

– Извините, нет. Я имел в виду оригинального владельца.

Перегрин помедлил и вдруг, неожиданно для себя, разразился страстной речью: умолял оставить документы и перчатку в стране. При этом чувствовал, что не производит нужного впечатления, а остановиться не мог. Ситуация складывалась неприятная.

С каменным лицом мистер Кондусис дождался, когда Перегрин замолчит.

– Это сентиментальный подход к вопросу, который на данный момент должен рассматриваться только под финансовым углом. И я не могу обсуждать его с любой другой точки зрения: исторической, романтической, национальной или сентиментальной. Об этом, – ожидаемо добавил мистер Кондусис, – я ничего не знаю.

А затем поразил Перегрина, сказав странно изменившимся голосом:

– Ненавижу светлые перчатки. Ненавижу.

На мгновение Перегрину показалось, что он видит тень страдания на лице этого необычайного человека.

Мистер Кондусис небрежным жестом положил конец разговору. Перегрин открыл дверь, затем передумал и снова закрыл.

– Сэр, – сказал он. – Еще один вопрос. Могу ли я рассказать труппе о письмах и перчатке? Перчатки для спектакля будет делать художник Джереми Джонс – прекрасный специалист. Если мы собираемся выставить оригинал в фойе, Джереми сможет скопировать перчатку со всем возможным тщанием. Он отправится в музей и изучит ее. Но придет в такой восторг от всей истории, что вряд ли сумеет хранить молчание. В любом случае, сэр, я уже говорил с ним о перчатке – в тот самый день, когда вы мне ее показали. Вы же помните, что не настаивали на соблюдении тайны. А после получения отчета я не говорил о перчатке ни с кем, кроме Морриса и Джонса.

Мистер Кондусис кивнул.

– На нынешней стадии некоторая утечка неизбежна и, при должном контроле, не повредит. Можете рассказать труппе обо всех обстоятельствах. Только строго предупредите, что информация пока что является конфиденциальной. И еще одно условие: меня это дело совершенно не должно касаться. Я понимаю: о том, что владелец – я, может стать известно, и уже известно определенному кругу людей. Но ни в каких обстоятельствах я не буду делать заявлений и давать интервью. И я запрещаю на меня ссылаться. За этим будут следить мои поверенные. Надеюсь, вы предпримете соответствующие шаги. Мистер Бум получит инструкции. Доброго утра. Будьте добры…