Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин»

Второй акт строился вокруг того, что перчатку умершего юного Хемнета отдают, по ее требованию, Смуглой леди: черное отражение подобных историй в пьесах Шекспира и рассуждений Бирона о белесой бровастой бабенке[40]. Далее поэт в восхищении от нелепой леди в перчатке избавляется от «издержек духа и стыда растраты»[41]. В конце акта он свирепо читает ей и господину У. Г. 129-й сонет – тут Маркус Найт был бесподобен.

У. Хартли Гроув развалился в кресле у окна в образе господина У. Г. и, обмениваясь взглядами с Розалин, тайком гладил руку в перчатке. Занавес пополз вниз в самый разгар его хохота. Получалось, что пьеса, как нередко случается в театре, в кривом зеркале отражает отношения между самими актерами. Вопреки распространенным фантазиям, Перегрин считал, что подобное смешение реальности со сценическими отношениями актерам только мешает. Актера, полагал Перегрин, не раскрепощает, а давит неподъемный груз прямых ассоциаций. Если Маркуса Найта разъяряли успешные ухаживания Гарри Гроува за Дестини Мид, эта реакция могла вывести его из равновесия и помешать играть Шекспира, которого Розалин обманывала с господином У. Г.

По счастью, такого не случилось. Все играли мощно, и Дестини, хоть и понимала в сцене лишь малую толику, выдавала такой эротический импульс, который мог бы стянуть перчатки с рук мертвого ребенка, а не только вырвать их у сверхчувствительного отца.

«Она и впрямь, – говорил Джереми Джонс, – роковая женщина крепчайшей выдержки. Вот и все. И неважно – глупа она или гениальна. Есть что-то торжественное в ее привлекательности».

Перегрин тогда ответил: «А ты постарайся представить ее через двадцать лет: фарфоровые зубы, щеки подтянуты до ушей, а мозг усох до размеров горошины».

«Ругайся, – сказал Джереми. – Мне нипочем».

«Думаешь, у тебя никаких шансов?»

«Именно. Никаких. Она старательно пытается порвать с величайшей звездой и мутит с беспринципным Гроувом. Мне не остается ни уголка, ни закоулка».

«Боже, боже, боже», – пробормотал Перегрин. На том и завершилась беседа.

В вечер репетиции Перегрину, наконец, улыбнулась удача: после нескольких довольно обидных отказов Эмили Данн согласилась приехать на ужин в студию. Джереми, который руководил изготовлением и покраской декораций на складе неподалеку, должен был заглянуть в «Дельфин» и отправиться вместе с ними домой через мост Блэкфрайарс. Именно это обстоятельство, как понял Перегрин, стало причиной согласия Эмили. В самом деле, он слышал, как она ответила Чарльзу Рэндому на какой-то вопрос: «Я пойду домой к Джереми». Перегрин ужасно расстроился.

Джереми появился за пять минут до конца репетиции и сел в первых рядах партера. Когда репетиция закончилась, Дестини помахала ему, и Джереми поднялся на сцену через боковую дверь. Перегрин увидел, как она положила руки на пальто Джереми и что-то проговорила, глядя ему прямо в глаза. Джереми покраснел до корней рыжих волос и бросил быстрый взгляд на Перегрина. Затем Дестини взяла Джереми под руку и повела вглубь сцены, не переставая говорить. Через пару мгновений они расцепились, и Джереми вернулся к Перегрину.

– Слушай, – сказал он, – будь другом. Сделай одолжение.

– Что случилось?

– У Дестини внезапно образовалась вечеринка, и она приглашает меня. Слушай, Перри, ты ведь не против, чтобы я пошел? Еда в студии есть. Ты и Эмили прекрасно посидите и без меня; да черт, даже лучше, чем со мной!

– Она решит, что ты чертов грубиян, – сердито сказал Перегрин. – И будет недалека от истины.

– Вовсе нет. Она будет в восторге. Она ведь придет к тебе.

– Что-то я не уверен.

– Собственно говоря, ты должен быть благодарен.

– Эмили решит, что все подстроено.

– Ну и что? Она только обрадуется. Слушай, Перри, я… мне пора. Дестини нас всех повезет, и она уже готова. Ладно, я поговорю с Эмили.

– Конечно, поговори, хотя не представляю, что ты можешь сказать!

– Все будет, как в аптеке. Обещаю.

– Ну-ну… – Перегрин рассматривал веснушчатое лицо друга – покрасневшее, возбужденное и ужасно беззащитное. – Ладно. Извинись перед Эмили. Отправляйся на свою вечеринку. Боюсь, тебя ждут неприятности, но дело твое.

– Надеюсь, меня ждет хоть что-то, – сказал Джереми. – Спасибо, приятель.

Из партера Перегрин наблюдал, как на сцене Джереми разговаривает с Эмили. Она стояла к Перегрину спиной, и ее реакции он не видел, зато Джереми просто лучился улыбкой. Перегрин и представить не мог, как ему теперь говорить с Эмили, и вдруг на него снизошло: будь что будет, главное – не юлить.

Дестини на сцене устроила представление перед аудиторией: Маркусом, Гарри Гроувом, а теперь и Джереми. Маркус стоял с хозяйским видом, и Дестини вела себя, как понятливая наложница, решил Перегрин. Потом он заметил, что ей удается то и дело бросить взгляд на Гарри, чуть распахнув глаза и с благовоспитанностью, более провокационной, чем если бы она повисла у него на шее и прошептала: «давай». И еще она поглядывала на бедного Джереми. Все они оживленно болтали, обсуждая будущую вечеринку. И вскоре ушли через служебный выход.