Мертвое море

Джордж едва не расхохотался. Кушинг внезапно напомнил ему наивного ученого, персонажа старого научно-фантастического фильма ужасов из пятидесятых — «Нечто из иного мира». Тот чудак пытался поговорить с неуклюжим растительным кровососом с Марса, но в итоге его лишь отбросили в сторону. Ситуация напоминала ту сцену. Не собираемся причинять ей вред? Хорошая шутка. Джордж уж точно собирался причинить ей вред. Он уже смекнул, что, окажись они один на один, эта тварь не раздумывая прикончила бы его.

Джордж чувствовал исходящие от нее мощные флюиды.

Глядя на злобное лицо и сверкающие, полные ненависти глаза, он понял эту тварь, разумную и расчетливую, как жестокий мальчишка, что отрывает бабочкам крылья и жжет кошкам хвосты. Ее разум был заточен на садизм, фанатичное стремление подчинить себе все вокруг. Вот почему она вздрогнула, когда Фабрини приблизился к механизму: это детище ее рук, а значит, низшие существа не имеют права его трогать. Люди для нее все равно что мыши или обезьяны, место которых в клетках с грязной соломой. На них можно смотреть, как на диковинку, над ними можно смеяться, но не больше. Не трогай мое устройство, глупая мартышка.

— Вперед, Кушинг, — сказал Сакс, мечтая порубить тварь на куски, — попробуй поговорить с этим гребаным уродом. Давай. Отведи нас к своему лидеру, ты, уродливый кусок дерьма.

Кушинг открыл рот, но так и не смог заставить себя хоть что-нибудь сказать.

В старых фильмах принимать решения и действовать в подобных ситуациях было проще простого. Но не в реальной жизни. Эта тварь была настолько злой и гротескной, что разговаривать с ней казалось такой же глупостью, как вести беседы с пауком, попав к нему в сети. Не ешь меня, ладно? Не высасывай из меня кровь и не закутывай меня в кокон… договорились?

Джордж осознавал всю нелепость ситуации.

Может, этой твари и были доступны силы звезд и тайны жизни и смерти, но найти с ней общий язык не представлялось возможным. Интеллектом она намного превосходила людей, но он был холодным и враждебным человеческой логике. Тварь ненавидела всех, кто хоть как-то от нее отличался, с ней невозможно было договориться или сторговаться. Попадешь к такой в руки — будь уверен, станешь экспонатом в банке или будешь заживо препарирован. А если она окажется не в духе, то найдет участок мозга, отвечающий за боль, и будет колоть его, наблюдая за твоей агонией с ледяной, неземной отрешенностью.

— К черту, — проворчал Фабрини. — Давайте убираться отсюда. Я больше не вынесу взгляда этого урода, как будто он хочет высосать мои глаза.

«Почему бы нам просто не покончить с этим? — подумал Джордж. — Мы все равно собираемся его убить, зачем тянуть?»

— Давайте просто уйдем, — сказала Элизабет. Это было последнее разумное предложение.

Мужчины зашевелились, осторожно направляясь вперед и формируя кольцо вокруг существа и его машины. Тварь заметила их движение, но, казалось, еще не решила, какие действия стоит предпринять. От пришельца стал исходить тошнотворный кислый запах, и Джордж задумался, не испытывает ли тварь страх, предчувствуя, что должно было случиться, будто человек, окруженный приматами прямиком из плиоцена. Эта тварь сильно отдалилась от людей в плане умственного развития, но проигрывала им в количестве и грубой силе.

Существо плавно задвигалось. Жилистые мышцы сокращались со змеиной грацией под резиновой морщинистой кожей, похожей на древесную кору. Трубки на брюхе снова начали пульсировать, орошая палубу черным соком, что дымился и шипел при соприкосновении с поверхностью. Щупальца вывернулись, как жвалы муравья, а морда… боже милостивый, морщинистая, костистая морда источала обжигающую злобу. Глазные мембраны полностью раскрылись, целиком обнажив красные блестящие рубины глаз.

Никто из видевших эти фасеточные глаза не ожидал столкнуться с такой неприкрытой, жгучей ненавистью.

Ничто во Вселенной — или за ее пределами — не могло ненавидеть так, как это чудовище.

Сморщенный овал рта перекосился, словно вот-вот должен был исторгнуть крик, а глаза превратились в щелки, полные невыразимой злобы. Тварь вплотную приблизилась к границе безумия, порожденного яростью.

Поллард был первым, кто непреднамеренно заставил тварь устремиться в атаку. Он шагнул в сторону, видимо пытаясь отойти от твари подальше, но случайно споткнулся о диковинный механизм. Тот оказался на удивление легким и отлетел в сторону. Матрос восстановил равновесие. Ярость заполнила монстра до краев и хлынула наружу. Щупальца на «руках» пришли в движение, стали скручиваться и извиваться, трубки на брюхе задрожали, а сама тварь издала тихий звук, который быстро перерос в свистящие шипение, словно гремучая змея готовилась к броску. И звук исходил не изо рта, а из трубок, фильтрующих воздух и плюющихся кислотой.

— Берегитесь! — крикнул Сакс.