Мертвые хватают живых

— Да все достаточно просто! — улыбнулся Петр. Танцуем от самоубийства. Если отбросить сентиментальную чушь — что овдовевшая женщина в возрасте сильно за семьдесят способна от отчаяния покончить с собой — то остается только одна достоверная причина суицида, и называется она — совесть! Во всяком случае, когда мы видели ее перед обедом, она совсем не производила впечатления обезумевшей от потери спутника жизни женщины. Не так ли, Татьяна?

Журналистка подтверждающей кивнула головой.

— Можете спросить об этом и Месичей с Каминьскими. Так что все дело в элементарной совести.

— В совести? — туповато переспросил Шошкич, а Борисова только подняла брови.

— Можно назвать это и по-другому, — великодушно разрешил Клаутов: — приведением приговора в исполнение. Йованка наказала себя за то, что перерезала горло собственному мужу.

— И зачем же ей это было нужно? — все еще с недоверием спросил подполковник, хотя и было заметно, что убежденность Петра производит на него некоторое впечатление.

— Я думаю, что с ее стороны это была превентивная мера. Для меня совершенно очевидно, что Момчил убил Симича из ревности, и даже после смерти соперника продолжал мучить Йованку упреками, а то еще и чем похуже. А может быть, она пообещала выдать его полиции, в ответ Момчил пригрозил прирезать и ее тоже, и она просто опередила своего скорого на расправу супруга…

— Что за сказку ты мне тут рассказываешь? — не выдержал Душан.

— Отчего же сказку? — слегка высокомерно улыбнулся москвич. — Поговори с любым специалистом и узнаешь, что самые пылкие чувства в течение всей человеческой жизни испытывают пациенты геронтологов, сиречь, старики. Самоубийства на почве несчастной любви чаще всего происходят среди подростков и людей, вступивших в "третью половину" своей жизни. Да в любом доме для престарелых постоянно кипят страсти, почище шекспировских!

— Но…, - Душан выглядел несколько обескуражено.

— Никаких "но"! — Петр не собирался давать полицейскому передышки. — Подними протоколы допросов, сделанных сразу после убийства Симича, и убедишься, что тогда упоминался флирт между Момчилом и Любинкой и Петаром и Йованкой.

— И ты во все это веришь?

— Приходится верить, дорогой мой Душан, приходится! Потому, что ничего другого не остается: "бритва Оккама" просто не оставляет иного объяснения. Кстати сказать, ты имеешь тому и некоторое косвенное подтверждение.

— Я? — изумлению подполковника не было границ.

— Кто-то же тебе настучал на нас и — уверен — даже фальсифицировал какие-то улики. Теперь, — журналист потряс свежей "Политикой", — я знаю, кто это был.

— Кто же? — прищурился Шошкич.

— Ветеран службы безопасности, подполковник в отставке Момчил Качавенда. Будучи профессионалом, он вполне мог что-то сфабриковать, чтобы отвести от себя подозрения. — С этими словами Петр продемонстрировал полицейскому одну из последних полос газеты, отданную под краткие некрологи с фотографиями. — Вот, смотри: "Группа ветеранов государственной безопасности с прискорбием сообщает, что вчера трагически ушел из жизни Момчил Качавенда…".

— Ты действительно веришь в эту сказку? — спросила Борисова, как только за подполковником закрылась дверь.

— А что, разве не ловко я завернул? — хвастливо ответил вопросом на вопрос Петр. — Любая Шахеризадница позавидует… Конечно, все было совершенно по-другому! Ну, скажем так, сильно отличалось от того, что только что выслушал наш заклятый друг. Истины, кстати сказать, он никогда не узнает (по крайней мере, от меня), и ему придется — чтобы закрыть это достаточно скандальное дело — довольствоваться только что услышанной тобой сказочной версией.

— А как все было на самом деле?

— Надеюсь, мы с тобой узнаем это в самое ближайшее время.

Из выступления главы советской правительственной делегации, первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева после приземления на белградском аэродроме 26 мая 1955 г. (текст и стиль подлинные, приведены без изменений):

"Дорогой товарищ Тито, дорогие товарищи члены правительства и руководители Союза коммунистов Югославии!.. Мы искренне сожалеем о том, что произошло, и решительно отметаем все наслоения этого периода… Материалы, на которых основывались тяжкие обвинения и оскорбления, выдвинутые тогда против руководителей Югославии… были сфабрикованы врагами народа, презренными агентами империализма, обманным путем пробравшимися в ряды партии".

Из анонимного самиздатовского стихотворения, которые в немалом количестве ходили по рукам во второй половине пятидесятых — начале шестидесятых годов:

Дорогой товарищ Тито, / Ты ни в чем не виноват. / Как сказал Хрущев Никита, / Ты теперь наш друг и брат!

21

Из доклада первого секретаря ЦК КПСС т. Н.С. Хрущева на XXII съезде КПСС 17 октября 1961 г. (текст и стиль подлинные, приведены без изменений):