Мертвые хватают живых

"Ревизионистскими идеями пронизана не только теоретическая деятельность, но и практика руководства Союза коммунистов Югославии. Взятый ими курс на изолированное, обособленное от мирового социалистического содружества развитие вреден и опасен. Он… питает националистические тенденции и в конечном счете может привести к утрате социалистических завоеваний в стране, которая отбилась от дружественной и единой семьи строителей нового мира.

Наша партия критиковала и будет критиковать ревизионистские концепции югославских руководителей…"

Не говоря больше ни слова, журналист поднялся с кресла и, сменив, домашние тапочки на уличную обувь, взялся за пиджак. Следом за ним поднялась и Таня.

— Отправляемся в город?

— Нет.

— К Месичам?

— Нет.

— Черт побери, ты не мог бы изъясняться менее лапидарно? — почти выкрикнула выведенная из себя Борисова.

— Потерпи немного, сейчас все прояснится. — Увидев ее поджатые губы и обиженный, "сковородником" выдвинутый вперед подбородок, Петр смилостивился: — Идем к Каминьским.

— А они-то тут причем? — не смогла скрыть своего удивления Татьяна.

— При мясе, — загадочно ответил Клаутов и быстро вышел в коридор, чтобы избежать взрыва и неизбежных новых вопросов.

К счастью то ли для Петра — Таня не выдержала бы очередного промедления и устроила бы ему кровавую разборку, то ли для Тани, чье любопытство достигло предела, отпущенного среднестатистической женщине, но поляки оказались у себя, хотя и собирались, судя по их внешнему виду, уходить.

— Чем обязаны? — корректно мотнув подбородком, поинтересовался пан Войцех.

— Есть новости, — коротко бросил журналист и попросил разрешения присесть.

— Итак? — спросил Каминьский, после того как нежданные гости были рассажены, а по телефону заказаны кофе и напитки.

— Только что я изложил подполковнику Шошкичу, как я вижу обстоятельства смертей наших приятелей Симича, Момчила и Йованки Качавенда. Считаю, что вы должны знать о том, что я рассказал, чтобы не случилось досадных разночтений в наших показаниях.

— Вы солгали? — подняла брови Ирэна.

— Я изложил версию, тонко улыбнулся журналист. — Для нас с Татьяной она нейтральна — ни плоха, ни хороша, а для вас, как мне кажется, чрезвычайно выгодна!

— Мы вас слушаем, сообщил Войцех и нахмурился.

— Я рассказал сказку о том, что Симич был убит Момчилом на почве ревности (и именно это обстоятельство требует вашего подтверждения), а Йованка покончила с собой после того, как осознала тяжесть принятого ею на себя греха: она убила мужа, не видя другого пути спасти себя от этого черногорского Отелло.

— Весьма правдоподобно, я уверен, что так оно и было! — с неожиданным пылом подтвердил Каминьский. — Ирэна, ты помнишь, какие кровожадные взоры бросал на несчастного Симича этот ужасный Качавенда?

— Да, так оно и было, — безжизненным тоном подтвердила полька. — Наверно, раз она наложила на себя руки, у нее были для этого основания…

— Полагаю, были, — коротко подтвердил Клаутов. — В действительности же — я уверен в этом — Петар Симич по каким-то признакам узнал в своем случайном собутыльнике человека, виновного в смерти его отца, и поэтому кровавая сцена в туалете не хладнокровно задуманное и осуществленное убийство, а черногорская дуэль на ножах. По крайней мере, со стороны жертвы. Для убийцы же это было обыкновенным "зачищением концов". Думать так меня заставляет то, что Качавенда заранее озаботился тем, чтобы отпечатки моих пальцев остались на орудии убийства. Он же подбросил к нам в номер некоторые улики и анонимно позвонил в полицию с ложным доносом. Здесь все сходится, в том числе и выдуманный мною уход Йованки из жизни под тяжестью содеянного. Думаю, что местной полиции, скорее всего, до истины не добраться. В особенности, если ваши показания подтвердят наши…

— Зачем вам все это? — спросил Каминьский. — И, кстати, зачем все это нам?

— Почему вы не верите в предложенный вами же мотив для суицида со стороны жены Момчила? — задала свой вопрос и Ирэна.

— Сейчас объясню, — устало вздохнув, пообещал журналист. — Сначала, об убийстве Симича. Когда я прочел в сегодняшней вечерней "Политике", что Качавенда оказался ветераном службы безопасности, все для меня стало ясно, поскольку покойный Петар жил одной мечтой: поквитаться за смерть отца. А, применительно к двум черногорцам, это могло вылиться только в дуэль, оружием на которой должны были стать ножи. Что же до Йованки… Она ведь была полькой?

Оба Каминьских, муж и жена, вздрогнули, как от удара тока.

— Что заставляет вас сделать такое нелепое предположение? — попробовала улыбнуться Ирэна.