Мерзость

– Вы не понимаете, Джейк. Горчичный газ повреждает не только глаза, легкие и слизистые оболочки человека, но – как произошло с моим бедным кузеном Чарльзом – при попадании на кожу желтый порошок буквально разъедает плоть, и раны от него никогда не заживают. После контакта с горчичным газом остаются кровоточащие, сочащиеся гноем язвы, требующие ежедневной перевязки. Именно от них страдал мой дорогой кузен Чарльз. Кому-нибудь из вас знакомо имя Джона де Вере Хазарда?

– Хазард был членом прошлогодней экспедиции, – отвечает Жан-Клод. – Тот парень, что оставил четырех шерпов здесь, на Северном седле, во время бури – такой, как теперь, – и заставил Мэллори, Сомервелла и остальных рисковать жизнью и подниматься сюда из третьего лагеря, чтобы забрать шерпов.

Реджи кивает.

– Мистер Хазард во время войны был награжден Военным крестом. Очень серьезная награда за безупречную службу и ранения, полученные на боевом посту. Мистера Дикона награждали этим орденом четыре раза. В прошлогоднюю экспедицию на Эверест мистер Хазард пришел вместе со своими ранами; больше всего неприятностей доставляли те, что образовались в результате контакта с порошком горчичного газа, но, кроме них, имелась шрапнель в спине и раны от пуль на бедрах. Здесь, в горах, раны мистера Хазарда открылись. Постоянно кровоточили под всеми этими слоями шерсти и хлопка. И он вышел из строя именно тогда, когда был более всего нужен.

– Откуда вы все это знаете? – снова спрашиваю я.

– У моих кузенов Чарльза и Перси были обширные связи, – говорит Реджи. – Кроме того, я много лет переписываюсь с полковником Тедди Нортоном, с которым вы встречались прошлой осенью в Королевском географическом обществе.

– Поэтому, – говорит Жан-Клод, – вы считали необходимым… проверить мистера Дикона, приказав доктору Пасангу осмотреть его, пока он спит на вашей плантации под действием морфия.

– Да. – В тоне Реджи нет вызова, но нет и сожаления.

– И что вы обнаружили? – спрашивает Жан-Клод.

Я поворачиваюсь и бросаю на Же-Ка возмущенный взгляд.

– Больше дюжины шрамов, как нетрудно догадаться, – отвечает Реджи. – Часть икроножной мышцы отсутствует, вероятно, срезанная пулеметной очередью. Не меньше трех комплектов шрамов на туловище, где шрапнель или пули прошили капитана Дикона насквозь, – очевидно, не задев жизненно важных органов или кровеносных сосудов. Шрамы на обнаженном теле капитана Ричарда Дэвиса Дикона выглядят так, словно паук свил белую паутину у него на коже.

– Это довольно бесцеремонно – так подглядывать за ним. – Мой голос звучит резко, максимум того, что я могу позволить себе в разговоре с дамой.

Реджи кивает.

– Совершенно верно. Непростительное вторжение в личную жизнь мистера Дикона. Но я должна была знать. Трое швейцарских гидов, которых я попросила помочь найти тело Персиваля, уже отплыли из Европы, и мне нужно было отправить им телеграмму в Коломбо, если я отказываюсь от их услуг и пойду в горы с вами.

– Значит, Ри-шар прошел проверку? – В голосе Же-Ка нет гнева, только легкое смущение. Сомневаюсь, чтобы он говорил тем же тоном, если бы его голого рассматривала Реджи. Хотя не обязательно.

– Прошел, – подтверждает Реджи. – Но Пасанг сообщил мне, что из-за местоположения и тяжести некоторых ран мистер Дикон может испытывать постоянную боль.

– И что? – возражаю я. – Многие альпинисты мирового класса совершают восхождения, несмотря на боль.

– Возможно, не такую сильную, – отвечает Реджи. – И я сожалею, что солгала вам насчет того, что мой дорогой кузен Чарльз умер от ран, пока вы плыли в Индию. На самом деле он покончил с собой. По словам моей тети Элизабет – леди Бромли, – он семь лет мужественно переносил страдания, но у него больше не осталось сил терпеть боль. Чарльз застрелился из служебного револьвера.

Мы долго молчим, несколько минут.

– Просто из любопытства, – наконец произносит Жан-Клод, – вы не повторите имена тех нанятых вами швейцарских гидов?

Реджи снова называет их, и Жан-Клод смотрит на нее широко раскрытыми глазами.

– Я удивлен, леди Бромли-Монфор, – уважительно присвистнув, говорит он, – что вы отправили их назад и выбрали нас.

Реджи улыбается.

– Я заплатила трем швейцарцам за потраченное время, отправила чек на приличную сумму, когда они вернулись из Коломбо, но вам уже заплатила моя тетя. А она получает доходы от плантации в Дарджилинге, которой я управляю с четырнадцати лет. Продолжать экспедицию с вами – а также с Пасангом и «тиграми» из числа шерпов – было гораздо дешевле. Но я должна была знать о ранах мистера Дикона… выдержит ли его организм это восхождение, или нет. Как вам известно, ему тридцать семь.

– Джорджу Мэллори тоже было тридцать семь, когда он пропал в прошлом году. – Это звучит глупо, но на мою фразу никто не реагирует.

Жан-Клод высвобождает верхнюю часть туловища из кокона спального мешка. Ему нужно освободить руки. Он не может разговаривать, не жестикулируя.

– Но, мадам, вы спрашивали, знали ли мы Ри-шара Дикона в послевоенные годы. Этот период как-то связан с вашими сомнениями по поводу лидерских качеств нашего друга?