Мерзость

На это мне нечего ответить. Я отдаю пустую чашку, и он накручивает ее на верхнюю часть термоса.

– Поспи еще, Джейк. Сделай пару глотков старого доброго «английского воздуха», согрейся и поспи, если сможешь. Я разбужу вас, когда поставлю греться завтрак на «Унну».

Прежде чем заползти назад в палатку, я еще раз окидываю взглядом эту сказочную картину: Эверест и другие вершины рядом с ним сверкают в свете звезд, ниже Северного седла клубятся облака, и только едва видимый султан поднимается над вершиной, к которой мы пойдем через несколько часов. Впервые после отплытия из Англии я думаю: «Мы могли бы покорить эту чертову гору сегодня. И еще можем покорить в ближайшие пару дней, если не будем терять времени на поиски мертвого человека. Это возможно». И это твердая уверенность, а не абстрактное бахвальство.

Воскресенье, 17 мая 1925 года

Выясняется, что карабкаться по крутым гранитным плитам к пятому лагерю сегодня предстоит только нам с Реджи.

Жан-Клод признался, что неважно себя чувствует – «немного квелый», сказал он, позаимствовав это английское выражение у Дикона, – и мы решили, что он спустится вместе с Диконом и поможет организовать доставку грузов на Северное седло, а на следующий день поднимется в пятый или шестой лагерь.

– У меня появится возможность как следует испытать свой «велосипед», – говорит Же-Ка.

Кажется, я еще не описывал хитроумное изобретение, которое Жан-Клод в разобранном виде таскал за собой через весь Тибет, а затем не без труда собрал на Северном седле. В этом устройстве использованы детали от велосипеда – сиденье, педали, шестеренки, цепи, – но, помимо них, имеются обтянутая кожей спинка (поскольку крутить педали предполагается практически лежа на спине, с коленями выше головы) и металлические опоры, отходящие на шесть футов в четырех направлениях, каждая надежно закреплена на ледовой полке ледобурами, вбитыми в лед крюками и паутиной веревок. Это похожее на велосипед приспособление упадет вниз только в том случае, если от покрывающего Северное седло ледника отколется громадный кусок.

Приблизительно в метре над педалями начинается девятифутовая металлическая консоль – состоящая из трехфутовых секций, удобных для транспортировки, – которая расположена горизонтально и тоже закреплена многочисленными веревками. На консоли крепятся третья велосипедная шестеренка и шкивы.

До начала снежной бури в пятницу мы успели поднять всего два груза, однако «велосипед» хоть и был довольно примитивным, но показал себя с хорошей стороны. Во время экспедиции 1924 года шерпы спускали веревки и втаскивали грузы по вертикальной расселине, с помощью которой Мэллори преодолел последние 200 футов ледяной стены, но при таком способе грузы должны быть не очень тяжелыми. Педали, которые нужно крутить ногами, выигрыш в силе благодаря понижающим шестеренкам – все это значительно облегчало подъем по сравнению с руками и спиной, а вес груза, привязанного к закольцованной 400-футовой «волшебной веревке Дикона», мог достигать 50 или 60 фунтов. На высоте, превышающей 23 000 футов, крутить педали было тяжело, никто и не отрицал, но каждый из нас попробовал, и все убедились, что два человека – один в седле «велосипеда», другой направляет веревку и отвязывает груз, когда тот поднимется на уровень ледовой «полки», – действительно способны переместить несколько тонн на Северное седло без длинной вереницы тяжело нагруженных шерпов, с хрипом хватающих ртом воздух и часто отдыхающих на веревочной лестнице или перилах.

– Жаль, что у меня не было возможности поднять маленький бензиновый генератор, – сказал Жан-Клод.

Но сегодня он плохо себя чувствует и восстанавливает силы внизу, так что этим ясным воскресным утром по каменным плитам к пятому лагерю карабкаемся только мы с Реджи. Перед расставанием, когда Реджи была в нескольких ярдах от нас и возилась с регулятором шипящего кислородного аппарата, Же-Ка прошептал мне:

– Кроме того, mon ami, Дикон, Тенцинг и Тейбир поставили в пятом лагере только две маленькие двухместные палатки. Если повезет, сегодня я буду спать один.

Мы с Реджи не стали связываться веревкой, и я не могу сказать почему. Наверное, потому, что первые несколько сотен ярдов по снежным полям, ведущим от Северного седла, требовалось просто идти, высоко поднимая ноги, а выше, на этих чертовых плитах из черного гранита, передвижение напоминало подъем по лестнице с гигантскими ступенями. Несколько острых ребер и нависающих выступов, с которыми мы столкнулись на вершине гребня, легко обходились по таким же наклонным гранитным плитам Северной стены – мы отклонялись в сторону, огибали препятствие и возвращались на широкую вершину.