Мессалина

Макрон взял подушку, лежавшую рядом, приготовился, потом кивнул Кассию. Тот проглотил комок, вставший в горле, схватил Тиберия за ноги, а префект в то же мгновение всем телом навалился на августейшего, закрыв его лицо подушкой. Властитель даже не сразу понял, что происходит, но, ощутив удушье, попробовал сбросить с себя неподъёмный груз, однако начальник гвардии обладал немалой силой и был готов к сопротивлению. Херея же держал ноги мёртвой хваткой. Лишённый дыхания, император ещё несколько раз дёрнулся и затих. Судороги пробежали по его телу. Главный преторианец почти минуту ещё держал подушку, потом убрал её, вглядываясь в застывший лик властителя. Тиберий, широко раскрыв глаза, казалось, с удивлением смотрел на префекта. Квинт Невий закрыл их, поправил простыню, привёл в порядок сбившиеся седые пряди редких волос властителя.

— Вот и всё, — прошептал он.

— Сардак очень огорчится, что не присутствовал при последнем вдохе повелителя, — нервно усмехнулся Кассий, стараясь подавить страх.

Оба опасались теперь только безумных фурий, богинь мести, которые наказывали людей за совершенные ими тяжкие преступления. Пристав к человеку, они порой доводили его своими истязаниями до смерти. Потому рядом с мёртвым властителем префект с трибуном задерживаться не стали. Вышли из спальни на цыпочках, стараясь не шуметь. Гвардейцы снова вытянулись. Макрон придирчиво оглядел своих подопечных, поправил кожаный пояс у одного из них.

— Идите отдыхать, ребятки, — помедлив, проговорил префект. — Отец наш угас навсегда. Вы ему понадобитесь теперь лишь для того, чтобы отдать воинские почести и проводить в последний путь.

Преторианцы замерли, услышав о смерти правителя, и Макрону пришлось повторить свой приказ, лишь после этого охранники покинули свой пост. Кассий Херея немедля пригласил лекарей, рассказал им, как Тиберий, проснувшись час назад, призвал к себе его и начальника гвардии, стал подробно расспрашивать префекта о событиях, происходящих в Риме, и вдруг на полуслове запнулся и затих навсегда. Макрон подтвердил слова трибуна.

— Я завтра повезу императора в Рим, а потому приведите его в надлежащий вид, оденьте в лучшие одежды, скройте по мере возможности язвы. Вы знаете, что вам надо делать, — горестным тоном добавил он.

Они вернулись на половину трибуна, омыли руки тёплой водой, хозяин наполнил чаши вином.

— Я надеюсь, его величество меня не осудит, он сам подумывал об этом, страдая от осознания того, что вот так заживо гниёт у всех на глазах, — помолчав, проговорил в тишине Квинт Невий. — И, встретившись с ним в Аиде, я без стыда взгляну ему в лицо. Как воин, он поймёт и простит меня...

Они молча выпили. Лунная дорожка широкой полосой уходила к горизонту, переливаясь золотом на лёгких волнах, и префект невольно залюбовался ею. Как грозные стражи, высились вдоль берега кипарисы, застыв, словно в удивлении от захватывающей дух картины моря. Будто виноградные перезревшие гроздья звёзды россыпями горели на небосклоне, рискуя каждое мгновение упасть в воду.

— Странно, его уже нет, а мир по-прежнему красив и ярок. И миру никакого дела нет, что кто-то умер, а кто-то ещё продолжает жить, — философски заметил Квинт Невий. — Разве мы его хозяева? Нет, мы робкие гости на этом пиру, сидящие на краешке стола в ожидании ухода. Что-то я разболтался, не находишь?

Кассий не ответил. Его до сих пор ещё сотрясали волны озноба, и даже чаша неразбавленного вина не придала ему мужества.

— Ладно, давай выпьем за нового правителя империи! За Сапожка! За императора, которого любят мои гвардейцы! — громогласно провозгласил первый преторианец, и взор его потеплел. — Надеюсь, и нас с тобой он не забудет.

Он единым махом влил в себя полную чашу вина, но в тот же миг поперхнулся, закашлялся, выпучив глаза от натуги. Кассий, бросившись к префекту, стал колотить его по спине.

— Не пойму, что случилось, — прохрипел Квинт. — Точно кто-то толкнул под руку...

Кассий застыл на месте. Квинт Невий взглянул на его побелевшее лицо и усмехнулся:

— Покойники не оживают. Да и я не в первый раз такие дела справляю. — Макрон вытер губы, взглянул на горящую лунную дорожку. — По возвращении в Рим принесём жертвоприношения Юпитеру. Тиберий был неплохой правитель. Мне лично грех на него жаловаться.

5