Между нами только ночь

Еще никогда у Тишкова не возникало перспективы завесить такой необъятный зал своими произведениями. Выставку назвали “Не только даблоиды”, в этом был настоящий, как бы сейчас сказали, пиар-ход: все уже знают Лёню как автора известной серии про даблоидов, а тут – раз! Не только эти самые пресловутые даблоиды. А нечто другое. ЧТО???

И все ломанутся на Брестскую.

– Никто не сможет переплюнуть Лёню – у него в каждой корявинке прячутся таланты! – говорил Заволокин, охваченный пламенной любовью к Тишкову и верой в торжество его идей.

Кроме крошечных даблоидов, слепленных из пластилина, которые были празднично расставлены на белоснежных подиумах под колоннами, на колоннах висели гигантские карлики, нарисованные краской на рулонах гознаковского ватмана: “Спящий карлик”, “Влюбленный карлик”, “Карлица с детенышем крокодила” и “Карлик упал с табуретки”.

Гордостью выставки, по мнению Заволокина, были огромные живописные свитки из Большой библиотеки Водолазов. Они свисали с высоченного потолка вниз, до самого серого, покрытого ковролином пола, ветвились в разные стороны, тихо шевелились от сквозняка – целые миры с собственным временем и пространством и с многочисленными планами существования.

Открытие было грандиозным, пришел весь художественный бомонд: Гарик Виноградов в красных штанах с лягушкой на голове – у него тогда только начинался период “Дуремара”, Юрий Савельевич Злотников с портфелем, искусствовед Юрий Молок похвалил кураторский, Сашин, замысел:

– Лёня – диковинный художник, – сказал он, оглаживая седую шкиперскую бороду, попыхивая капитанской трубкой, – на его выставке – будто в тропическом саду с горячим солнцем и причудливыми плодами.

И рассказал, как Тишкова не пустили в Югославию получать первую премию за свою карикатуру, поскольку он не мог ответить, кто возглавляет коммунистическую партию Мозамбика.

На вернисаже Леонид устроил “Раздачу даблоидов”, выложил девять картин с даблоидами и раздал наугад номерки зрителям. Первым получил своего даблоида Заволокин: вот он сидит на черно-белой фотографии Александа Забрина, держа перед собой лист с нарисованным сияющим даблоидом и сияет сам, как полуденное солнце.

Получили своих даблоидов и другие известные люди, в том числе сын Димы Крымова Миша. После чего Крымов рассказывал, что его сынок устроил из своей комнаты королевство даблоидов. Они были повсюду: Миша рисовал про них комиксы, лепил из глины, выпиливал лобзиком.

Явился и сам Анатоль, а с ним два будущих инвестора в розовых пиджаках и широких брюках. Сразу подали фуршет – шампанское и тарталетки, но это для всех. А для гостей Анатоля был накрыт отдельный стол в одном из закутков, откуда они через десять минут вышли раскрасневшиеся, в приподнятом настроении. Анатоль подвел их к водолазу с лампой в голове и произнес, погружая своих гостей в зашифрованные художником смыслы:

– Вот так и мы, стоим одиноко на дне глубокого моря и всю душу вкладываем, чтобы светить людям!

Инвесторы поняли аллегорию. Воодушевленные исполинскими карликами и сияющими водолазами, они вдруг ощутили желание разделить с Анатолем все превратности судьбы, чтобы, взявшись с ним за руки, смело черпать от всего, что пошлет им удача в Старом и Новом Свете.

– Мы готовы помочь, – ответили они Анатолю.

Успех выставки был налицо. Александр подходил к искусствоведам и делился своими планами. Его поздравляли, отечественное современное искусство доверилось ему как родному отцу.

На столике у входа лежали самодельные книги, альбомы Тишкова, визуальная поэзия, на почетном месте – “Желудок в печали”. Не купили ни одной. Народу было много, все дергали стомака за поджелудочную железу, рассматривали картины “Одинокого стомака в домик не пускают” и “Один горит, другой поливает”, листали книгу, цокали языком, но никто даже не спросил, сколько она стоит.

Это совсем не расстроило Заволокина, а художника тем более. Как будто им было заранее известно: через двенадцать лет “Желудок в печали” приобретет в свою коллекцию Нью-Йоркский музей современного искусства, и она будет аккуратно стоять в бесподобной заволокинской коробочке рядом с книгами Энди Уорхола и Пабло Пикассо.

Прошел месяц, в галерее “Мезальянс” должна была состояться следующая выставка. Но внезапно налетевший в тихую гавань ураган разметал утлые джонки художников, поломал пирс на дощечки, порт вынужденно закрылся, а директор галереи остался без работы. Анатоль срочно свернул свой бизнес.