Между Ницше и Буддой: счастье, творчество и смысл жизни

Человек, таким образом, пребывает в причудливом положении. Все многообразие окружающего мира просачивается в него крупицами через узкое горлышко врожденного аппарата восприятия. Эта малость затем переиначивается и щедро дополняется нашим мозгом, после чего собственные сознательные установки индивида пропускают данные через третий и последний фильтр. Последний, впрочем, не означает маловажный. От него коренным образом зависит вся картина реальности – и тут же рождается основная часть человеческих страданий и проблем.

Проистекают они из когнитивных искажений и вредоносных привычек мышления, отчасти врожденных, отчасти впитанных из социокультурной среды. Даже так называемые объективные сложности в массе своей спровоцированы именно предшествовавшими личными огрехами и пренебрежением внутренней работой. Злое сердце, запутавшийся ум, слабый характер непременно порождают столь же инфернальную и нездоровую вселенную.

Напротив, когда мы совершенствуем свое восприятие вещей, освобождаемся от пагубных привычек мысли и поступка, сам мир становится иным – светлее, глубже и интереснее. Объективность, на которой мы остановили разбор, действительно условна, но это не делает все в мире «субъективным» в расхожем понимании равноправия, равноценности и произвольности любых утверждений. У нас есть вполне надежные критерии для отделения достоверного знания от недостоверного, без которых существование было бы невозможно, и чтобы сформулировать их, требуется обратиться к проблеме истины.

Истина и познание

Истина всегда завораживала человека и вплоть до самого недавнего времени была тем идеалом, на который великие и малые мира сего возлагали большие надежды на все возможные блага, включая счастье и могущество. Наконец, мы всегда видели в ней путь к свободе, прежде всего свободе внутренней. «Познаете истину, и истина сделает вас свободными», – гласят известные строки из Евангелия от Иоанна. Но могло ли быть иначе, ибо понятие это лежит в самом основании мышления, а значит и в основании нас самих как существ мыслящих?

Деятельность ума тогда лишь имеет практическую пользу и смысл, если мы смеем рассчитывать, что пробьёмся в ходе своих усилий до действительного положения вещей или, по крайней мере, до некоей рабочей достоверности; до чего-то надежного, а не только лишь кажущегося, на что мы могли бы опереть свои решения, действия, само наше существование. Вместе с тем истина всегда была явлением проблематичным, неопределенным, ускользающим, ставящим в тупик. За время существования человеческой цивилизации оформились три магистральных толкования ее природы: реализм, умеренный конструктивизм и крайний конструктивизм.

Реализм

Позиция реализма представляет собой самое первое мнение, к которому приходит разум, впервые столкнувшийся с проблемой отношения знания к внешнему миру. Реализм рассматривает сознание как зеркало, которое при надлежащем применении способно к точному отражению независимо от нас существующих предметов внешней действительности, к постижению объективной реальности как она есть сама по себе. Древнейшая, аристотелевская формулировка этой концепции, повторенная затем Фомой Аквинским, определяет критерий истины как соответствие знания его предмету (adaequatio rei et intellectus).

Эту оптимистичную и весьма наивную веру в нашу способность постигнуть, как все есть на самом деле, абсолютное большинство человечества пронесло в своих умах и сердцах через историю, в том числе в лице величайших его представителей, начиная с Парменида, Платона и Аристотеля вплоть до ряда философов науки XX в.

Умеренный конструктивизм

Впрочем, неудовлетворительность, нереалистичность реализма стала заметна почти сразу: ему противопоставляется критический антитезис в виде конструктивизма. Ксенофан Колофонский около V в. до н. э. учил о том, что люди создают богов по своему подобию, и указал на зависимость воззрений от индивидуальных и социокультурных факторов. Знание есть не нейтральное отражение действительного, а конструкт, продукт творчества, в котором участвует множество личных и надличностных сил. В середине V в. софисты, а за ними в IV–III вв. скептики уже не ограничиваются указанием на относительность знания – они создают мощную аргументативную базу и набор необоримых в то время риторических стратегий, доказывая конструктивный характер знания, а порой и самую невозможность истины.

Допустим, рассуждают умеренные конструктивисты, сознание действительно является зеркалом, способным отражать внешнюю реальность. Но почему же тогда одни и те же предметы столь по-разному порой видят разные люди из разных культур, разных эпох, слоёв общества, разных индивидуальных особенностей и даже в разные периоды собственной жизни? Это можно объяснить только тем фактом, что отражение, формирующееся на поверхности зеркала, зависит от его конкретных особенностей, специфических форм и оттенков.