Между Ницше и Буддой: счастье, творчество и смысл жизни

Действительность не монолитна, не едина и предстает как множественная, следовательно, познание всегда исходит из ограниченной части сущего. Будучи таковым, познание испытывает влияние своей ограниченности, и потому восприятие из одной точки всегда отлично от восприятия из другой. Сущее – перспективно: результаты познавательной деятельности зависят от сложившихся в результате развития аппарата восприятия и мышления, а также от всех индивидуальных и социокультурных особенностей познающего, неповторимости его положения внутри действительности.

Таким образом, в той или иной степени знание всегда является конструктом, продуктом личного и социально-культурного творчества, поскольку возникает на необходимо подверженной постоянным влияниям и деформациям поверхности. Одни зеркала отражают реальность лучше, другие – хуже, но ни одно не способно избежать собственных ограничений и ни одно не может вместить ее целиком.

Самой влиятельной и законченной концепцией умеренного конструктивизма из недавней истории можно назвать марксизм, а точнее – диалектический материализм. Фридрих Энгельс пишет («Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии»):

«Раз навсегда утрачивает всякий смысл требование окончательных решений и вечных истин; мы никогда не забываем, что все приобретаемые нами знания по необходимости ограничены и обусловлены теми обстоятельствами, при которых мы их приобретаем. Вместе с тем нам уже не могут больше внушать почтения такие непреодолимые для старой, но все еще весьма распространенной метафизики противоположности, как противоположности истины и заблуждения. Мы знаем, что эти противоположности имеют лишь относительное значение: то, что ныне признается истиной, имеет свою ошибочную сторону, которая теперь скрыта, но со временем выступит наружу; и совершенно так же то, что признано теперь заблуждением, имеет истинную сторону, в силу которой оно прежде могло считаться истиной».

Крайний конструктивизм

Радикальные софисты и скептики еще в Древней Греции сделали осторожный вывод из следующего наблюдения. В нашем сознании, признавали они, действительно что-то происходит, с этим не поспоришь, но какие основания у нас имеются, чтобы полагать, будто это что-то находится в какой бы то ни было связи с объективной реальностью, почему мы верим, что она вообще существует? Реалисты и умеренные конструктивисты утверждают, что критерий истины состоит в соответствии между знанием и его объектом. При этом они упускают самоочевидный факт: у нас нет, никогда не было и не будет доступа к каким бы то ни было объектам помимо содержания нашего собственного сознания. Когда мы заявляем о соответствии между знанием и объектом, мы по сути утверждаем соответствие между одним феноменом сознания и другим (ведь объект тоже дан нам лишь как представление, как внутренняя идея).

В «Лекциях по логике» Иммануил Кант пишет:

«Мое познание, дабы считаться истинным, должно соответствовать своему объекту. Однако я способен сравнить объект с результатом своего познания только путём познания. Следовательно, моё познание должно подтверждать самое себя, что, конечно, далеко от того, что требуется для истины. Коль скоро объект вне меня, познание внутри меня, все, по поводу чего я могу вынести суждение, – это соответствует ли моё знание объекта моему знанию объекта».

Действительно, в суждении, оцениваемом как истинное или ложное, связь устанавливается не между объектом и идеей, а между идеей и идеей, то есть принципиально явлениями одного порядка. Другими словами, еще раз перефразируя Канта, ум способен создать лишь отражения своих собственных объектов, но не реальных вещей, то есть вещи, какими они могли бы быть сами по себе, не могут быть познаны через эти отражения и представления.