Между вороном и ястребом

- Коротко блаженно простонав, она все-таки позволила себе то. чего так отчаянно хотелось - потянулась губами и приникла поцелуем к золотисто-бронзовой ключице, потом лизнула ее. опять прихватила губами наслаждаясь незнакомым восхитительным вкусом. Кармель длинно и тягуче зыдохнул, на миг замерев и Айлин с ликующей уверенностью победительницы поняла, что он отзывается ее ласкам так же чутко и жадно, как она - его рукам и губам¹

- -/Если я — лютня, - подумалось ей, - то мне нужны его пальцы, чтобы звучать. Если я - рапира, он должен направить меня в цель. И если я - корабль то он - волна, которая меня песет Неужели я могла погибнуть в Разломе или умереть потом, так и не узнав этого чувства единения?! Не хочу даже думать об этом!»

- Снова откинувшись на подушки, она откровенно подставлялась его ласкам, неторопливым, словно само время остановилось. Кармель касался ее то с нежной бережностью, то властно и уверенно, то покрывая поцелуями ее лицо. шею. плечи и все остальное обычно скрытое одеждой Каждое прикосновение рождало новый жар. скручивалось внизу живота в тугую пружину, как будто сложнейший аркан вроде Огненного Ветра, ожидающий только мгновения, когда ему позволят сорваться с кончиков пальцев и затопить все вокруг пламенным безумием...

- Моя донна. - прошептал Кармель. обжигая Айлин дыханием. - Прекрасная .- Любовь МОЯ—

- Горячая сладкая волна захлестнула Айлин, закружила голову, словно она от души хлебнула игристого фоаганского. и увлекла в темную бездну. Ей вдруг показалось, что рядом - совсем рядом! - оказался кто-то еще. Пахнуло пряно-цветочным шамьетом и выделанной кожей, она смутно удивилась, потому что это были знакомые и безусловно любимые запахи, но тех двоих, от которых ими веяло, просто не могло быть здесь!

- Айлин... - услышала она и не поняла, чей это голос и почему он так странно и знакомо двоится - Ай-лин-н... Ми амор-ре...

- «Нет! - возразила она этим голосам. - Не амор-ре. а донна! Это - правильно! Это - со мной, а остальное - сон. греза... Иллюзия!»

- Кармель... - потянулась она навстречу самым любимым и желанным объятиям, поцелуям, ласкам. - Кармель! Мой¹ Хочу...

- Кажется, он что-то пробормотал про аркан и блоки, но Айлин уже не слушала. Блоки, магия, узы аркана - такие пустяки! Важно лишь то. что он - рядом! Что его плоть входит в нее. такая восхитительно твеодая и горячая¹ Что его руки ласкают ее тело, и каждое касание, каждый толчок внутри отзываются волной томной сладости, каждый поцелуй горит на коже, словно вспышка чинского огня.

- «Хочу, чтобы это никогда не заканчивалось - подумала она ликующе - Если бы я знала раньше, что любовь - это не стыд¹ Не боль, не страх, не принуждение' Любовь - это свобода

¹ Разделенная на двоих и оттого беспредельная! Больше, чем я сама больше, чем весь мир! Крылья, которые несут в бесконечность, и так тепло, так упоительно в этих лучах...»

- И когда эта мысль обрела завершение когда в мире не осталось больше ничего, кроме Айлин ее мужчины и их единения, что-то случилось. Тягучая сладкая судорога прошла по телу, разворачиваясь внутри, словно тугой бутон с тысячью лепестков. Айлин вскрикнула, стиснула пальцы на плечах Кармеля изо всех сил подаваясь ему навстречу, и рассыпалась искрами где- то высоко в небе, куда взлетела, легкая, как облачко, и сверкающая, как радуга в каплях дождя.

- * * *

- Хмельное золото чужого счастья... Какой же безнадежной горечью оно осталось на губах и в сердце, когда схлынуло, ушло водой в раскаленный песок, растаяло как удача нищего, которому забавы ради бросили скудо из джунгарского золота. Не разменять его даже на пару медяков, не купить кусок хлеба или глоток воды в жару, только и остается, что крутить в пальцах, смотреть на фальшивый бесполезный блеск и знать, что у кого-то полны карманы золота настоящего, чистого и полновесного...

- Когда блоки, поставленные грандсиньором Дунканом поспешно и все-таки слишком поздно выросли стеной, отрезая их с Альсом от синьорины. Лучано передернуло, и воздух в груди закончился. Ненадолго, конечно, ровно до следующего вдоха. Еще горели щеки и губы, на которых таял след единственного доставшегося ему поцелуя, еще кипела кровь, и Лучано точно знал, что вот эта страсть - настоящая, его собственная! Давняя, выстраданная долгими и холодными дорвенантскими ночами запрещенная самому себе потому что какой смысл желать безнадежного?! А вот надо же - дождался¹ Теплых губ. горящих глаз, ласковых и требовательных рук...

- Только что во всем этом толку, если предназначалось это счастье не ему? Даже не заемное, а попросту украденное из чужой постели и чужих объятий'

- И Аластор. мгновенно отшатнувшийся от него, понимал это ничуть не хуже. Намного лучше пожалуй' Он-то об этом и вовсе никогда не мечтал, его куда сильнее накрыло отрезвляющей чуждостью того что случилось. И Лучано зам ер, стоя на коленях у его ног, больше всего боясь поднять глаза и увидеть на лице Альса отвращение Всеблагая Матушка, за что?' Ничем же теперь не оправдаться!

- Альс... прости... - выдохнул Лучано. не смея пошевелиться. - Прости...