Мятеж

– Но я это сделал. Я не мог это контролировать, не мог остановить. Возможно, если бы я ожидал взрыва силы, все могло бы быть по-другому. Он мог бы пережить сильный порыв ветра, отделавшись порезами и царапинами. Но шок от случившегося… сделал лезвие из моего заклинания. Я пронзил его сердце проклятым порывом воздуха. И ни одна душа в ту ночь не знала, что сделал Джаспер.

– Как Фиск узнал? – спросила Сибелла.

Олливан сжал кулак.

– Джаспер сказал ему. Это была подстава от начала до конца. Ночь на нашей территории, противник – тот, с которым у меня уже был конфликт. Он все рассказал моему дедушке.

– Но почему? – спросила Сибелла.

Олливан не знал наверняка. Если бы знал, то мог бы предвидеть, что это произойдет, и уберечься от предательства. Но у него были предположения.

– Джаспер познакомил меня с целым образом жизни. Наркотики, драки, опасные заклинания – у всего этого была одна общая черта. Он жил ради разврата и опасности, ради причинения боли и страданий. Не имело значения, как действовал определенный наркотик или как работало запрещенное заклинание, пока это финансировало его пороки или делало что-то ужасное. Это не то, в чем следовало бы преуспеть, но я преуспел. Я был его протеже, и у меня все получалось лучше, чем у него когда-либо.

– Он завидовал?

– Постоянно.

Он пристально посмотрел на Сибеллу. Его колотящееся сердце обретало спокойствие, которого он не чувствовал уже больше года.

– Я просто был слишком сосредоточен на магии, чтобы увидеть это. Я был слишком сосредоточен, чтобы вообще хоть что-то увидеть.

Он удерживал ее взгляд, пока она не опустила голову, чтобы вытереть слезы, но в последний момент Олливан кое-что увидел; что-то, что напомнило ему о днях до того, как он разрушил все своим собственным высокомерием.

– Теперь ты знаешь, каким, черт возьми, дураком я был, применив то же самое заклинание к тебе в ту ночь, когда Вайолет высосала твою магию.

Сибелла покачала головой.

– Это было не то же самое. Я не колдовала. И ничего плохого из этого не вышло.

– И все же. Было глупо так рисковать тобой. Пожалуйста, прости меня, Элли.

Она замерла, слегка склонив голову набок. Ее глаза проницательно сузились. Когда один уголок ее рта приподнялся в кривой улыбке, Олливан замер.

– Теперь послушай, – начал он.

– Извини, но мне кажется, я плохо тебя расслышала.

– Не придавай этому значения.

– Олливан Симс теперь извиняется?

– Я всегда извинялся, – яростно сказал Олливан, напугав ее. – Когда я виноват. Но я не буду козлом отпущения для таких, как Джаспер Хоукс. Я не буду принимать вину только потому, что все мне так говорят. Не тогда, когда я знаю правду.

Юмор Сибеллы испарился, сменившись чем-то более мягким.

– Конечно, ты не должен нести ответственность за смерть Бенна.

Ее слова были осторожными; то, что она не говорила, звучало так же громко, как каждое ее слово.

– И я не держу на тебя зла за то, что ты тогда сделал. Тебе не нужно извиняться за помощь. Я бы умоляла тебя об этом, если бы знала, что это возможно.

Олливан и представить себе не мог, что мольбы входят в репертуар Сибеллы; но, с другой стороны, он и про себя так раньше думал. Столкнувшись с угрозой потери своей магии, он научился другому.

– Ты знаешь, что каждый верховный чародей за последние сто тридцать лет был также и президентом Общества молодых одаренных чародеев? – внезапно сказала она. Теперь она была единственной, кто смотрел в огонь. – Твой дедушка был и тем и другим одновременно. И когда я… Я проваливала свое посвящение три года подряд, и теперь у меня есть один-единственный шанс стать президентом до того, как я повзрослею, и вообще никаких шансов на победу.

Олливан откинулся на подушки, но заставил себя выпрямиться.

– О чем ты говоришь? Ты же секретарь. Бывшие секретари постоянно выигрывают президентские выборы. Разве не в этом был весь смысл?

– Да, это было моей идеей, – сказала она, прищурившись. – Но, во-первых, у нас очень неудачное начало. В то время как я должна была разбираться с растущей кучей дел членов Общества на моем столе, я общалась с контрабандистами, да и в целом этот Гайсман отнимает слишком много времени. И кроме того, оказывается, члены Общества считают, что ты дал мне эту должность только потому, что мы вместе.

Спустя год сердцу Олливана все еще потребовалось мгновение, чтобы осознать, что сейчас это было выдумкой, слухом.

– Но это тут ни при чем.

– Именно.

Он повернул лицо к огню, чувствуя себя глупо. Ничего другого он не ожидал услышать, и все же не мог отрицать, что хотел услышать что-то другое.

– Но теперь, когда ты самая интересная сплетня сезона, все, кажется, думают, что я решила вернуть тебя обратно.

– Нужно ли мне напоминать тебе, что самая интересная сплетня сезона была сопровождена прошлой ночью дружинниками из бального зала на глазах у всех? Какая от меня польза для твоей репутации?

– Возможно, более широкое общество разделяет мнение твоего деда о тебе – по крайней мере, на публике, – но преемники любят скандалы. Они выбрали тебя своим президентом, потому что думают, что ты кого-то убил, а не вопреки этому факту.

Она тяжело вздохнула.