Мятеж

– Если ты станешь верховным чародеем, мама.

Он развел руками и указал на себя, затем поднял с пола свой чемодан.

– Очевидно, что не всегда все идет по плану дедушки.

Он снова попытался уйти, и опять Алана остановила его.

– Ты должен провести немного времени со своей сестрой, пока можешь, – отрезала она. Он явно задел ее за живое; тон был обвиняющим. Они вновь в оппозиции друг к другу.

– Приложи хоть немного усилий, чтобы узнать ее получше.

Олливан не мог до конца объяснить тихую ярость, которая охватила его, но именно этот упрек был тем единственным, который он просто не мог вынести. Он снова выпустил чемодан из рук и тот с глухим стуком ударился о ковер. Лишь после этого юноша запоздало подумал о сдерживающем заклинании, наложенном на его содержимое.

– Я не приложил усилий, чтобы узнать свою сестру? Сестру, которую ты отослала, когда мне было семь лет? Которую мне так и не дали возможности узнать после того, как ты сделала ее одной из пешек Харта, потому что так велел твой отец? Скажи мне вот что. Теперь, когда на меня нет никакой надежды, ты начнешь готовить ее к роли политика? Или, может, для нее найдется подходящее место среди дружинников дедушки? Их ряды немного поредели после сегодняшнего утра.

Алана так напряглась, что он мог видеть проступающие у нее на шее сухожилия и сосуды на белках глаз.

– Ты ничего не знаешь, – прошипела она, брызгая слюной. – Ничего о том, на что приходится идти, чтобы каждый день сохранять жизни сотен тысяч людей. Тебе повезло, что тебя изгнали. Ты бы никогда не продержался в этом Лондоне.

Возможно, он перенял свой характер от нее. Олливан лишь хотел, чтобы она могла обрушить всю эту ярость на своего отца так же свободно, как и на него. С мыслью о том, как сильно он ошибался, Олливан взял свой чемодан и ушел.

У Аланы Симс были все задатки стать таким же тираном, как и ее отец.

Телепаты вторглись в Доклендс – территорию оракулов – ранним утром и отвоевали участок дороги, который им было бы проще защищать, чем свою предыдущую границу. Вероятно, телепатам помогло то, что у оракулов были проблемы и на юго-западной границе; границе, которую они разделяли с Хартом. В Саутуарке произошел взрыв на винокурне, который посеял панику и стал причиной смертей и увечий по обе стороны границы. С жизнью расстались восемь чародеев и значительно больше оракулов.

Пятеро из погибших чародеев были дружинниками. По словам их выживших товарищей, увидев, как загорелась винокурня, они поняли, что это может быть опасно и для их народа. Небольшая группа направилась в Доклендс, чтобы попытаться остановить пожар. Попытка оказалась безуспешной, и оракулы в один и тот же день понесли две сокрушительные потери. Дружина и ясное видение ослабли из-за постигших их несчастий – нападения на одной границе и чудовищного несчастного случая на другой.

Все это Олливан собрал воедино, поговорив с несколькими из более чем шестидесяти раненых, за которыми помогал ухаживать в переполненной больнице на Блу-Энкор-роуд. Сибелла предложила помощь преемников и призвала дюжину из них поучаствовать в этом благотворительном задании. Учитывая, сколько таких заданий нужно выполнить Олливану, было очевидно, что он, скорее всего, окажется среди них.

Все остальное о событиях того утра он собрал по кусочкам самостоятельно. Его дед давно хотел заполучить ту винокурню, и Олливан готов был поспорить, что если бы оракула спросили, как там оказались дружинники чародеев, он выдал бы совсем иную версию событий. К тому же для Доклендса было слишком уж неудачным совпадением, что такой ценный актив оказался в опасности в то же время, когда на другом конце их атаковали из Уайтчепела. Менее чем через неделю после того, как лорд Восс и верховный чародей провели переговоры в Странствующем Месте.

Как винокурня была разрушена – хоть ясным видением обладали только оракулы, но любой, кто был внимателен, мог предсказать и их самих. Когда они увидели, что в будущем винокурню отдадут Джупитусу, то взорвали ее, несмотря на жертвы среди их собственного народа. Олливан не сомневался, что взрыв не был несчастным случаем.

– Я не нравлюсь Сибелле? – спросил Лев, вырывая Олливана из его мрачных мыслей; мыслей о том, как он когда-нибудь сможет взять верх над тем, кто готов идти на такие жертвы.

Они стояли у импровизированного прилавка с лекарствами, установленного посреди коридора. Лев макал полоски марли в мазь от ожогов, которую готовил Олливан. Помимо мази они изготавливали самые простые обезболивающие средства и зелье, подавляющее запахи – для тех, кто не мог вынести запаха горящей плоти, – а также порошок, который при нанесении на веки человека вызывал потерю кратковременной памяти. Лев размышлял о том, нужен ли им вообще этот порошок, ровно до тех пор, пока не привели мужчину, который находился в состоянии шока и не переставал кричать. Он видел обгоревшее тело своего друга. Теперь он обо всем забудет.

– Лев, ты всем нравишься, – заверил его Олливан.