Мятежный Петербург. Сто лет бунтов, восстаний и революций в городском фольклоре

На фоне этих кошмаров родилась легенда о том, что жизнь большинства строителей этого одиозного дома трагически оборвалась в его пыточных камерах. Новые хозяева, утверждает легенда, позаботились о том, чтобы тайна бесчисленных секретных застенков НКВД была навеки сохранена теми, кто о них знал.

Петербургский фольклор до сих пор обращается к зловещей деятельности одного из самых страшных учреждений Советской власти, которая сумела вовлечь в безумную пляску смерти наряду с откровенными противниками режима её верноподданных апологетов и просто законопослушных граждан. Не нам с вами, с высоты наших знаний и информированности, судить или осуждать их. Фольклор этим не занимается. Он просто констатирует. И каждый, даже самый ничтожный штрих той жизни, сохранённый для нас, важен как бесценное свидетельство очевидцев и участников событий нашей истории.

Надпись на дверях Большого дома: «Посторонним вход воспрещён». Двое останавливаются. Читают. «А если бы было разрешено, ты бы сам вошёл?»

Объявления у входа в Большой дом: «Звонок не работает. Стучать по телефону»; «Приём граждан круглосуточно».

Такой была жизнь. Она добросовестно отражена в зеркале фольклора.

В заключение интересно напомнить, что ещё в начале XX века на Литейном проспекте, перед зданием Арсенала, стоял целый ряд старинных пушек с дулами, направленными на противоположную сторону проспекта, где высилось здание Окружного суда. Петербургские умники того времени злословили: «Пушки направлены на правосудие». Затем на месте Окружного суда, как мы уже знаем, появился Большой дом, и пушки долгое время были «нацелены» на него. Что при этом говорили ленинградцы, нам не известно. Но пушки убрали. Это произошло после смерти Сталина.

С его смертью в Советском Союзе прекратилось и дьявольское безумие террора. Это напоминание тем, кто и сегодня пытается доказать, что в массовых репрессиях против собственного народа виноват кто угодно, только не «лучший друг и любимый учитель всего человечества». Впрочем, и мы сами.

И грохот победного громаНе смог заглушить покаКошмары Большого дома

И ужасы ВэЧеКа.Пока ещё снятся лицаСреди бессонных ночейЛенинской инквизицииПреданных палачей.

Пока не исчезнет память,Пока у неё в плену,Мы будем падать и падатьВ собственную вину. *

Глава IX

28 февраля 1921 года. Кронштадтское восстание

1

Военно-морская база и одновременно город посреди Финского залива основан Петром I, в тридцати километрах от Петербурга, на острове Котлин 4 мая 1704 года. Остров Котлин ещё до появления русских переменил не одно название. На шведских и финских картах в разное время он назывался Риссертом, Реттусаари, Кеттусаари, Рычретом и Каттилой. Происхождение современного названия неизвестно. Однако в древних грамотах, восходящих к XIII веку, остров упоминается под именем, очень близким к нынешнему — Котлинген. Да и Финский залив в старину назывался Котлинским озером. Между тем сохранилась русская героическая легенда о происхождении названия Котлин. Когда шведы увидели подходившую к острову яхту Петра I в сопровождении галиота, рассказывает она, солдаты сторожевого отряда бросились в лодки и скрылись. Бегство их было столь поспешным, что, когда русские высадились на берег, то увидели на неприятельском привале костёр, на котором в котлах варилась еда. По эти котлам, утверждает легенда, русские солдаты и назвали остров Котлином.

Сохранилась в Кронштадте ещё одна героическая легенда о неудачной попытке шведов разрушить русские укрепления на острове. Согласно ей, поздней осенью 1704 года шведский отряд в сопровождении проводников из местных жителей по льду из Выборга отправился на остров. Но сбился с пути и прошёл мимо. По одному из вариантов этой легенды, один из проводников повторил подвиг Ивана Сусанина и сознательно увёл врага в другую сторону.

В переводе с немецкого Кронштадт — это «Венецград» (Krone — «венец» или «корона», Stadt — «город»). Между тем среди современных марийцев живёт легенда о том, что в далёкие времена это финно-угорское племя населяло Приневье. Одно время во главе племени стоял князь Кронша, который управлял своим народом с острова посреди залива. Затем, теснимые славянами, марийцы ушли на восток, да там и остались. Однако, как утверждают марийцы, память о тех временах сохранилась в названии города на том самом острове.