Мятежный Петербург. Сто лет бунтов, восстаний и революций в городском фольклоре

В 1729–1730 годах в Петербурге напечатали так называемый «Гербовник Миниха», или «Знаменный гербовник», в котором были представлены более 80 гербов «для малевания на знамёнах». Над гербами работал итальянский граф Ф. Санти, приехавший в Россию при Петре I и служивший в Герольдмейстерской конторе. Среди прочих гербов с описаниями в Гербовнике изображён и герб Кроншлота: «На море Кроншлот белый, наверху корона и флаг, поле лазоревое», и герб Кронштадта: «Щит разделён надвое вертикально, одно поле красное, а другое голубое, на голубом караульная вертикальная башня с фонарём, наверху корона, а на красном поле чёрный котёл, кругом острова вода». В легенде о гербе города тоже рассказывается о неожиданном появлении на острове русских солдат и о шведах, которые поспешно бежали, оставив в казармах котлы с ещё не остывшей гречневой кашей. В память об этом, если верить фольклору, в рисунок кронштадтского герба включено изображение чёрного кухонного котла. С теми далёкими событиями тесно переплетаются современные легенды Кронштадта, одна из которых объясняет происхождение понятия «Шведский стол». Будто бы так называется всякая еда, которую не надо предварительно заказывать. Как та, что увидели на шведских столах высадившиеся на Котлине русские солдаты.

Сохранилась в Кронштадте и легенда о давней традиции, связанной с береговой каменной корабельной кухней. В Купеческой гавани «пожарного страха ради», как об этом пишет историк Петербурга П. П. Свиньин, не позволялось на кораблях разводить огонь. Для этого на берегу построили специальную так называемую Голландскую кухню. С тех пор между корабельными поварами сложилась традиция, согласно которой повар первого пришедшего весной корабля получает прозвище «Адмирал», а всякий другой судовой повар по приходу в Кронштадт обязан принести на кухню бутылку рома или водки «для потчевания „Адмирала“ и других моряков».

Но вернёмся в майский день 1704 года, когда торжественно освятили и наименовали Кроншлоссом (Коронный замок или замок) первую мазанковую крепость на острове. Название это сохранилось только на памятной медали, выбитой в честь завершения строительства крепости. Вскоре появилось новое название крепости — Кроншлот.

Строительство крепости начал сам Пётр. Не щадя ни себя, ни подчинённых, он вышел в ледяное море и собственноручно замерил глубины для строительства крепости на отмели южнее острова Котлин и форта — по другую сторону узкого фарватера. Затем всю зиму, в глубочайшей тайне, теряя замерзших, утонувших и умерших от голода и холода товарищей, солдаты спускали на дно залива огромные бревенчатые ящики-срубы, заполненные камнями. Эти ряжи перекрывали деревянным настилом и уже на нём возводили крепость. Крупнейший знаток отечественной истории В. О. Ключевский однажды пришёл к невесёлому выводу: «Едва ли найдётся в военной истории побоище, которое вывело бы из строя столько бойцов, чем сколько легло в Петербурге и Кронштадте». Приказ Петра делать крепость «прямо под потерянием живота» означал не что иное, как смертный приговор тысячам согнанных со всей России «работных людей» и рекрутируемых солдат. Только за одну зиму 1703/04 годов на строительстве крепости пало 8 тысяч лошадей, в то время как погибшие служивые люди не учитывались вовсе. В это время фольклор вёл свой счёт:

Расскажи, хрещёный люд,Отчего здесь люди мрут

С Покрову до ПокровуНа проклятом острову.

Только в 1723 году изменившуюся до неузнаваемости крепость и выросший к тому времени на острове город — с торговым и военным портами, судостроительным заводом, административными и жилыми домами, Итальянским дворцом А. Д. Меншикова, дворцом Петра, с каналами и доками — переименовали в Кронштадт. Из истории известно, что однажды Петром завладела мысль превратить Кронштадт в центр Петербурга. Он решил перенести туда правительственные учреждения и Военно-морское ведомство. Ларе Юхан Эренмальм, посетивший в 1712 году Петербург, оставил свидетельство того, что «на этом острове царь намерен построить так называемый Новый Амстердам… по той причине, что ни один город за границей не понравился царю столь сильно». Вполне вероятно, что в кругах, в которых вращался Эренмальм, топоним «Новый Амстердам» в применении к Кронштадту имел обиходное и, видимо, распространённое значение.

Очень скоро Пётр отказался от такой увлекательной идеи. Кронштадт остался крепостью, и уже в XVIII веке его называли «Российскими Дарданеллами», а к концу XIX столетия — «Королевской крепостью». Ни один неприятельский корабль за всю историю Кронштадта не смог безнаказанно миновать остров. «Дом Балтийского флота», как называли Кронштадт моряки, надёжно защищал подступы к Петербургу — Ленинграду.