Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро

Через неделю после встречи с Линдой, проходя под аркадами главной улицы Логроньо, он увидел Баутисту, который шел ему навстречу, неторопливый и спокойный, как всегда.

— Где ты пропадаешь? — воскликнул в сердцах Мартин.

— Это я тебя должен спросить: где ты пропадаешь? — ответил Баутиста.

— А где Каталина?

— Откуда я знаю! Я думал, тебе известно, где она, думал, вы уехали вдвоем, не предупредив меня.

— Значит, ты не знаешь?

— Я — нет.

— Когда ты с ней говорил в последний раз?

— В тот самый день, как мы сюда приехали: восемь дней тому назад. Когда ты пошел обедать к сеньоре Брионес, Каталина, монахиня и я отправились в гостиницу. Время шло, а ты все не возвращался. Каталина спрашивает: «Где он?» — «Почем я знаю?» — говорю. В час ночи вижу, что ты не идешь, и пошел спать. С ног валился от усталости. Проснулся очень поздно — монахиня и Каталина исчезли, а тебя все нет. Подождал еще день — никто не появляется, и я решил, что вы уехали вместе; отправился в Байонну и отнес векселя Леви-Альваресу. Потом твоя сестра стала ко мне приставать: «Куда девался Мартин? С ним что-нибудь случилось? Я написал Брионесам, они ответили, что ты здесь и весь город возмущен твоим поведением, поэтому я и вернулся.

— Да, это правда, я виноват, — сказал Мартин. — Но где может быть Каталина? Не уехала ли она вместе с монахиней?

— Скорее всего.

После встречи и разговора с Баутистой Мартин почувствовал себя освобожденным от колдовских чар Линды и с огромным усердием взялся за поиски Каталины. Он узнал, что одна из двух остановившихся в гостинице путешественниц уехала поездом, другая, монахиня, отбыла в экипаже в направлении Лагуардии.

Мартин и Баутиста решили, что, по всей вероятности, обе скрываются в Лагуардии. Без сомнения, монахиня, воспользовавшись отсутствием Мартина, восстановила свое влияние на Каталину и убедила девушку вернуться с ней вместе в монастырь.

Если бы Каталина находилась в каком-нибудь другом городе — не у карлистов, она обязательно дала бы о себе знать.

И они отправились по следу монахини. На постоялом дворе в Асе им удалось дознаться, что несколько дней тому назад какая-то монашка пыталась проехать в экипаже в Лагуардию, но, увидев, что дорога занята войсками либералов, которые осадили этот город, она повернула назад. Люди с постоялого двора предполагали, что монахиня, должно быть, возвратилась в Логроньо, если только она не попыталась проникнуть в осажденную Лагуардию на верховой лошади — по дороге, которая ведет в Лансьего, через Ойон и Виньяспре.

Мартин и Баутиста побывали в Ойоне, а потом в Йекоре, но никто не смог дать им никаких сведений. Оба городка были почти безлюдны.

Сверху, с дороги, они увидели посреди огромной равнины окруженную стеной Лагуардию. На севере равнины высился, тоже как серая стена, Кантабрийский хребет, на юге взгляд не встречал никаких препятствий вплоть до самых гор Панкорбо.

Внутри желтоватого многоугольника городской стены нельзя было различить ни крыш, ни колокольни — Лагуардия была похожа не на город, а скорее на крепость. В одном углу стены возвышалась башня, окутанная в ту минуту густым облаком дыма.

Когда они покидали Йекору, им навстречу попался голодный, оборванный человек, он заговорил с ними и рассказал, что карлисты не сегодня завтра оставят Лагуардию. Мартин спросил его, можно ли проникнуть в город.

— Через ворота не попадешь, — ответил тот, — но на стене между Торговыми и Языческими воротами есть пробоины, по ним-то я и вскарабкался.

— А как же часовые?

— Их сплошь да рядом не бывает на месте.

Мартин и Баутиста спустились из Лансьего по тропе на дорогу и подошли к позициям либералов. Только что закончился артиллерийский обстрел окопов карлистов, и пехота либералов пошла в атаку; противник уже покидал свои позиции, ища укрытия за городской стеной.

Полк капитана Брионеса находился на передовой. Мартин спросил, где капитан, и разыскал его. Брионес познакомил Салакаина и Баутисту с офицерами, своими товарищами; вечером они вместе выпили и сыграли в карты. Мартин выиграл, и продувшийся в пух и прах лейтенант-арагонец, чтобы отомстить ему, стал ругать басков; завязался глупейший спор, один из столь частых в Испании споров между самолюбиями разных ее провинций.

Лейтенант-арагонец сказал, что баски страшно тупой народ и один карлистский капитан, чтобы научить их делать повороты направо и налево, поднимал кверху руку с пучком соломы; скомандует, например: «Направо кру-гом!» — и тут же быстро перекидывает солому в правую руку и добавляет: «За соломой!» Лейтенант утверждал, что баски к тому же трусы и согласны воевать только возле своего дома.

Мартин взъярился и заявил лейтенанту:

— Я не знаю, какой народ баски, но одно могу вам сказать: все, что вы или любой из этих сеньоров сделаете, мне сделать раз плюнуть.

— И мне, — сказал Баутиста, становясь рядом с Мартином.

— Слушайте, друзья, — сказал Брионес, — не глупите. Лейтенант Рамирес не хотел вас обидеть.