Михаил Кликин. Сборник

Поминали солдата шумно, пьяно, весело. Самогон кутьёй заедали, детей сластями закармливали. Под вечер на улице никого не осталось — кто пьяный свалился, кто, за страшные дни страшно уставший, наконец-то уснуть смог.

И никто, кажется, не видел, как в три часа ночи на чистом звёздном небе при полной луне вдруг появилась низкая тяжёлая туча, как в считанные минуты она набрякла и расползлась, и в брюхе её засверкали зарницы, похожие на огненных червей — некоторые из них прорывались наружу, вонзались в кладбищенскую землю — в свежие могилы.

Не прошло и часа — странная гроза стихла. Туча растворилась, словно дым, так ни капли и не пролив. Погасли призрачные огни на могильных крестах.

Ещё минута-другая — и горячая земля вздохнула, зашевелилась. Покосились ограды, полопались могильные плиты, с треском завалилась огромная берёза, и лопнул старый дуб.

А потом накренился, повернулся и выворотился из земли склёпанный из старых рессор крест. И словно бы пасть в могиле открылась — чёрная глотка с обломками гробовых досок вместо зубов.

И там — в глотке этой — ворочался кто-то.

Выбирался…

* * *

Рано утром, когда петухи только голоса пробовали, в окно постучали.

Дед спал чутко, как все старики, поэтому глаза открыл сразу, но не сразу понял, что его разбудило.

Через минуту стук повторился — кто-то шлёпал по стеклу ладонью; стекло дребезжало, будто жаловалось.

Дед спустил больные ноги на пол, сунул их в валенки. Поднялся, кряхтя, за спинку кровати цепляясь. Постоял, выжидая, привыкая к боли.

— Что там, батя? — тихо, чтоб не потревожить детей, спросил взрослый сын.

— Спите, — махнул рукой старик.

Он отдёрнул занавеску, выглянул в окошко, но ничего не разглядел в тумане.

С улицы опять стукнули — теперь на крыльце.

— Спите, — повторил дед и, взяв берданку, похромал в сени.

Уличная дверь была заперта. Старик потоптался перед ней, слыша какие-то звуки, спросил тихо, почти прошептал:

— Кто там?

— Это я. Открывай.

Голос был знакомый, только вот чей — дед спросонок вспомнить не мог.

— Ты, что ли, Михалыч?

— Открывай, я на минутку всего, — отозвались из-за двери.

Старик сдвинул щеколду:

— Ну, чего тебе? Похмелиться пришёл? Нашёл тоже время…

Чёрная фигура, окутанная туманом, шагнула на порог. Пахнуло землёй и сыростью, повеяло холодом.

— Михалыч?

Нет, это был не сосед.

В дверном проёме стоял солдат — тот самый, которого они похоронили, на чьих поминках кутью ели и самогоном запивали.

— Ну вот и свиделись, хозяин.

Берданка выпала из дрожащей руки.

— Ты… Ты…

— Не ждал? Так ведь я за платой своей пришёл. Где вы её спрятали? Под печкой? А вещи мои собрали, как я велел?

— Ты же умер! — выдохнул старик.

— Три года назад, — кивнул солдат. — Там, где я был, не осталось живых.

— Но ты убил упыря…

— А это часть моей работы. Вербовщик не остановился бы, пока вы все не оказались бы на кладбище. Поэтому первое, что делает поводырь — убивает вербовщика.

— Зачем? — Старик опустился на колени — ноги не держали. Солдат усмехнулся, глядя на него, пожал плечами — чего, мол, тут непонятного.

— Вы должны жить. Вы — наш резерв, наш племенной скот. Откуда мои хозяева станут брать свежих мертвецов, если живых людей не останется? Рожайте детей, растите их — пока не придёт время. И тогда кто-то из вас превратится в нового вербовщика. И он опять пойдёт по деревне — от дома к дому, от семьи к семье…

Солдат по-хозяйски шагнул в тёмный тихий дом, прошёл через комнату, сунул руку под печку и вытащил узел с серебром и золотом. Проснувшаяся от шума старуха глянула с лежанки в его сторону — да и обмерла, обомлела. На полатях завозились потревоженные дети, что-то испуганно спросила у мужа молодая хозяйка.

— Спите, — велел солдат. — Рано ещё.

Он снял с крюка свою торбу, сунул в неё полученную награду и вернулся в сени.

Опомнившийся старик встретил его у порога: крепко вцепился в берданку, резко вскинул её к плечу. Выплеснувшееся из ствола пламя ударило солдата в лицо — он покачнулся, отступил на шаг, но не упал. Из разбитой глазницы мертвеца вывались сплющенная пуля, покатилась по полу.

— До свидания, старик, — тихо сказал солдат. — До скорого свидания.

Он подвинул плечом хозяина дома, толкнул дверь и растворился в тумане.

Задыхающийся старик прыгнул за ним, растопырил руки — но ловить было уже некого. Он бросился к забору, повис на калитке, лепеча что-то, умоляя или проклиная — не разобрать.

А мимо него в сырой серой мгле проходили по деревенской дороге люди. Брели медленно, шаркали, спотыкались, следуя на северо-запад за своим поводырём в галифе и шинели без знаков различия. Евсей Халимов, Василий Конев, Настя Степанова, Трофим Блохин — двенадцать человек, двенадцать вставших из могил мертвецов.

Пополнение…

* * *

ЧТО ТАМ?!