Милые детки

– Спуститесь к пруду и поищите там, может, найдете еще следы, – сказала она. – А я пойду в ту сторону.

Констебль тут же устремился вниз по дорожке, а Харпер пошла в противоположном направлении, собираясь отметить по пути самые глубокие участки реки, все места, где детскую коляску можно было бы полностью погрузить под воду. Когда прибудут водолазы, она укажет, откуда начинать поиски. Она всеми силами старалась сохранять хладнокровие, отгонять тревогу, обдававшую ее тошнотворной волной всякий раз, когда ей снова представлялось, как младенцы уходят под воду, когда думалось, что спасать их уже слишком поздно.

Она быстро шагала по тропинке, перепрыгивая через валуны и корни деревьев, внимательно изучая землю под ногами, обшаривая взглядом заросли, – вдруг мелькнет где-нибудь ярко-зеленая обивка детских сидений, пристегнутых к коляске. Зеленые вспышки мелькали в зарослях то и дело – молодая листва, кусты, – взгляд Харпер цеплялся за них, и каждый раз она думала: вот оно; и каждый раз секундой позже понимала: нет, показалось. Присмотревшись к очередному зеленому пятну, только чтобы осознать, что это всего лишь старый полиэтиленовый пакет, она подумала: если бы все было так просто, детей бы уже нашли. В конце концов, это отработанная территория, все уже обыскали до нее. Время от времени она замирала и прислушивалась, уловив вдали смутный детский плач, но слышала лишь крики птиц и собственное учащенное дыхание.

В небе над куполом листвы плотно сплетались облака, и дневной свет стремительно угасал. Харпер ускорила шаг, кивнула троим встречным офицерам, которые, стоя по пояс в зарослях, выискивали на земле хоть какие-то следы похищения, хоть что-нибудь, что могло помочь.

Река становилась все глубже и шире, тропинка спустилась совсем низко, почти к самой воде. Берег здесь был пологий, толкать коляску было бы нетрудно, но, с другой стороны, по берегам Бишопа были раскиданы десятки похожих мест. Харпер поискала на земле следы колес, ничего не нашла. Чуть дальше русло поворачивало, деревья по берегам смыкались стеной, закрывая обзор. «Пройду еще чуть-чуть, – сказала себе Харпер, – а потом вернусь и сама как следует обыщу мельничный пруд».

Она услышала дождь раньше, чем почувствовала, – капли, тяжелые, точно камни, громко застучали по кронам деревьев. Харпер успела подумать: «Только загляну за поворот», – и тут же гигантские капли начали больно хлестать ее по голове и по рукам, за несколько секунд промочили насквозь. Но не поворачивать же обратно, когда так далеко забралась? Она добежала до изгиба реки.

И увидела их.

Одетая во все темное женщина, стоя по колено в воде, судорожно дергала двойную коляску, которая постепенно кренилась набок, все ближе к темной, зловещей пучине. Нижнее кресло почти ушло под воду – еще немного, и через край перельется.

Харпер бросилась вперед, ее крик «Стоять! Полиция!» смешался с грохотом тысяч капель, бьющихся о воду, и чуть было не утонул в нем, но все же прорезал рокот дождя, и женщина обернулась. Увидев Харпер, она вскрикнула, выпустила коляску из рук. Небо расчертила молния. Бросив коляску, женщина начала тяжело карабкаться на берег в своей насквозь промокшей одежде – хотела сбежать, но еще до того, как успел грянуть гром, ее настиг полицейский, подоспевший с другой стороны.

– Арестуйте ее! – выкрикнула Харпер, и тут же бросилась в воду за медленно тонущей коляской. Речной ил хватал ее за ноги, пытался удержать на месте, казалось, замедляется само время.

Из коляски не доносилось ни звука. У Харпер сердце сжалось. Неужели там пусто? Неужели коляска – лишь мрачное подтверждение того, что детей больше нет? Она рванулась вперед, заглянула в верхнее кресло – и встретила внимательный взгляд младенца в желтых одежках. «Фух, черт, слава богу», – сказала она вслух, но страх не отступил: один ребенок в порядке, а второй? Она посмотрела в нижнее кресло, у самой кромки которого уже плескалась вода, и ей ответил еще один пристальный взгляд – младенца в зеленом. Харпер взялась за ручку и потянула коляску к мелководью: колеса увязали в иле ничуть не меньше, чем ноги, но ей хватило сил выбраться на берег вместе с младенцами.

Там ее ждал насквозь вымокший констебль – Райт: высокий, молодой, любитель регби. Ту женщину, что была с детьми в реке, уже закованную в наручники, он держал за предплечье. Она оказалась совсем молодой: гладкая кожа, длинные темные волосы. По ее щекам стекали черные ручьи туши, черные капли срывались с подбородка. Знакомое лицо. Это ее Харпер видела на парковке с Патриком в тот день, когда следила за ним, – в тот день, когда он пожаловался Траппу и ее засадили перекладывать бумажки. Дождь все еще лил стеной – все трое втянули головы в плечи, то и дело смахивали капли со своих лиц.

– Как вас зовут? – спросила Харпер.

– Это не то, что вы подумали, – ответила девушка. – Я их обратно везла.

Харпер покачала головой:

– Простите, мэм, но я боюсь, это ничего не меняет. Похищение – уголовное преступление.

– Нет, вы не понимаете. Я нашла их. Не я их забрала.

– Назовите ваше имя, пожалуйста.