Мир-Али Кашкай

Разумеется, эти опасные заблуждения получили достойный отпор. Незамысловатая информация, несмотря на бесхитростность и прямолинейность утверждений, довольно точно передает идеологическую атмосферу, которой была пронизана жизнь страны. Серьезность, которая придавалась политбоям, подчеркивается тем, что к заметке подверстана таблица «Итоги политбоя в кружках». В графе «Фамилии давших лучшие ответы» в кружке «Текущая политика» значатся Левченко, Маслова, Поппе, Гехоррейда и наш герой — Кашкай.

Советский ученый не может быть аполитичным, он должен жить проблемами страны, разбираться в ее политике — внешней и внутренней, следить по газетам и журналам за происками империалистов, строящими козни против первого и единственного в мире государства рабочих и крестьян.

Особой школой теоретической геологии были коллоквиумы тогдашних светил: Левинсона-Лессинга, Ферсмана, Белянкина. Сохранились воспоминания участников тектонических коллоквиумов, проходивших каждую субботу.

Участие в таких заседаниях считалось святым делом для всех, ибо являлось одной из форм обучения аспирантов, приобщения их к научному творчеству, самостоятельному мышлению. Аспиранты ждали их с нетерпением, тщательно готовились к своим докладам, если такой чести кто удостаивался — не вылезали неделями из библиотек. Знали уже по опыту — любой доклад нередко мог быть подвергнут беспощадной критике, хотя выступающие в прениях неукоснительно соблюдали требования этики и научной корректности.

Докладчик получал массу вопросов, замечаний, его как бы подталкивали к тому, чтобы он научился глубоко, а главное — критично рассматривать свой материал, многократно обдумывать свои выводы, вновь и вновь корректировать свои формулировки. Выступающий порой покидал зал заседания «субботников» как парилку, но не было случая каких-либо обид, как не было и пустых придирок.

Участники коллоквиумов щедро делились своими познаниями, догадками, родившимися в ходе научных импровизаций, неожиданными соображениями. Именитые ученые были щедры на идеи, которые давали не только мощный импульс для научных поисков молодых ученых, но часто становились отправной точкой новых работ, начинаний и открытий.

Ленинградские коллоквиумы запомнились М. Кашкаю как настоящий праздник научной мысли, раскованного, незакомплексованного мышления.

Вот кто-то из аспирантов, демонстрируя минерал, внушительно замечает, что свою задачу исследователя он видит прежде всего в том, чтобы сразу установить наличие в нем драгоценных металлов, столь необходимых народному хозяйству.

— Установка в целом правильная, — звучит реплика. — Но полезно будет помнить и классика: «Если вам подали чай, не ищите в нем кофе».

Аспирант смущен? Несомненно. Но так его отучали от краснобайства, излишней самоуверенности и мешающей поиску истины неумеренной и чаще всего конъюнктурной политизации научной проблемы.

Некоторые именитые ученые, прежде чем сдать в печать очередную статью или новую крупную работу, выносили их на обсуждение коллоквиума. Они считали важным и нужным получить оценку своих идей и выводов, знали, что будут сделаны откровенные критические замечания, на которые как-то не принято было обижаться. Считалось хорошим тоном выразить искреннюю благодарность за критику — своим примером они учили новое молодое поколение высокой академической корректности.

М. Кашкай, как и многие другие аспиранты, поначалу не решался выступать. Но пришел на помощь научный руководитель Петр Иванович Лебедев. Он усаживал своих учеников в первый ряд кресел и начинал обсуждение докладов с вопросов, которые аспиранты по очереди должны были задать выступавшему. Так незаметно они приобщались к научной дискуссии.

При всей высокой требовательности, царившей в аспирантуре, начинающим ученым предоставлялась возможность самому выбрать направление своей деятельности. На него не оказывалось никакого давления, никто не торопил с защитой диссертации. Она созревала по мере сбора фактологического материала во время ежегодных экспедиций, насыщенного учебного процесса, постоянного общения с выдающимися представителями советской и мировой геологической науки. Главным в обучении считалось основательное освоение теоретических знаний о Земле, обретение навыков научного поиска, умение анализировать и обобщать разрозненные геологические факты. К этому вела, а точнее, обязывала общая научная атмосфера, которой дышал институт петрографии.

Отношения учеников и учителей, несмотря на огромную разницу в возрасте, положении и, само собой, ученых степенях, отличались удивительной демократичностью, теплотой, какая бывает только у людей, научившихся ценить дружбу, простоту общения в уникальных условиях геологической жизни — в горах, тайге, пустыне. Такая манера высокой интеллигентности, поведенческий стиль стали для них частью образа жизни.