Мир-Али Кашкай

Из воспоминаний выдающегося советского геолога-нефтяника, академика А. А, Трофимука:

«В ходе воплощения в жизнь этого плана на Урал, Кавказ, в районы Сибири и Дальнего Востока были направлены сотни геологических экспедиций, партий на поиски и разведку главнейших полезных ископаемых (уголь, нефть, руды черных и цветных металлов, агроруды, стройматериалы). При укомплектовании этих партий и экспедиций остро ощущалась нужда в кадрах. В качестве коллекторов и даже прорабов привлекались студенты первого курса и даже юноши и девушки со средним образованием»^{15}.

Аспирант первого курса основного отделения Ленинградского петрографического института Мир-Али Кашкай только что представил своему научному руководителю, члену-корреспонденту Академии наук СССР, профессору Лебедеву свой план. В нем указаны темы и предметы, которые аспирант обязан выполнить и проработать в текущем учебном году.

Учебный год обещает быть напряженным. Прежде всего в течение весьма короткого времени основательно будет повторен курс петрографии — учебные пособия «Курс петрографии» В. И. Лучицкого и «Курс петрографии» Ф. Ю. Левинсон-Лессинга. Далее следуют темы: развитие петрографии, соотношение между геологией и минералогией. Применение микроскопического метода, работы Сорбы, Циркуля. Качественный состав земной коры, количественный состав земной коры. Структуры горных пород. Развитие экспериментальной петрографии.

Всего двадцать научных тем, среди которых нельзя не обратить внимание на пункт шестнадцатый — проработка научной темы: «Алунитизация загликских туфитов в Азербайджане».

Завершает производственный план пункт о том, что на летний период следующего, 1931 года намечено участие аспиранта М. Кашкая в геологической экспедиции сроком на 3–4 месяца. Он должен изучить курс кристаллооптики и петрографии, физико-химические основы минералогии, геохимии. Одновременно необходимо освоить методику спектроскопических и рентгенографических исследований в применении к минералогии и петрографии. И особая статья — изучение методики экспериментальных физико-химических исследований в экспериментальной лаборатории под руководством профессора Д. С. Белянкина.

Этот перечень предметов и проблем заканчивается обязательством «к концу года научиться пользоваться специальной литературой на немецком языке (без словаря)».

В аудиторию к аспирантам приходят светила геологии, не только советской — мировой. Один из них — Дмитрий Степанович Белянкин. У него те же вехи в биографии, что и у Франца Юльевича: родился в 1876 году, учился в Юрьевском (ныне Тартуском) университете, где и остался работать в химической лаборатории. Затем ученый обосновался в Петербургском политехническом институте, вместе с другими выдающимися учеными был привлечен к работе Комиссии по изучению естественных производительных сил России, после революции принял активное участие в создании и формировании Петрографического института и Института геологических наук АН СССР.

Блестящий лектор, человек широкой эрудиции и высокой культуры, он всем обликом своим являл утонченную интеллигентность — высокий лоб, выразительные проницательные серые глаза, аккуратно прибранные волосы, подернутые сединой, белоснежная сорочка, аккуратно повязанный галстук.

— Вы избрали своей специальностью объект неживой природы — горные породы, минералы, слагающие земную кору нашей планеты. Может, кому-то этот предмет покажется скучным по сравнению, скажем, с историей или литературой, однако хочу заметить, что объектам природы свойственна история, не менее увлекательная, чем история народов, стран, государств.

Так он начал первую лекцию курса общей геологии, развернув затем свое вступление в занимательный рассказ о том, как возникла в земной коре горная порода, представленная в обыкновенном булыжнике, какие геологические процессы придавали ему окончательный вид. Говорил он тихо и неспешно, держа в поле зрения всю аудиторию и часто останавливая взгляд на ком-нибудь из сидящих перед ним студентов. И эта манера как бы подключать к себе на короткое мгновение поочередно едва ли не каждого из присутствующих создавала удивительную атмосферу доверительности и единения.

«Это были уроки высочайшего класса, которые помогли мне глубоко проникнуть в сущность геологических явлений, сформировали чувство особого уважения к своей науке и специальности геолога», — будет вспоминать на склоне лет академик Кашкай.

При этом он обязательно подчеркивал, что стать пропагандистом геологической науки ему помогла ленинградская геологическая школа, ее выдающиеся представители Левинсон-Лессинг, Ферсман, Белянкин, Лебедев, знакомством и дружбой с которыми он высоко дорожил.

Аспирантура в Ленинграде, с точки зрения богатства ощущений, познаний, приобщения к высокой культуре, стала для него как бы вторым студенчеством.