Мир-Али Кашкай

Первое время он живет вместе со старшим братом Мир-Джамалом, который вслед за ним обосновался в городе на Неве. Затем Комитет по подготовке кадров Академии наук СССР бронирует ему в Ленинграде жилплощадь (комната в 15 квадратных метров) в доме 21 по улице Каляева, квартира 26.

В его многочисленных интервью, статьях, воспоминаниях нет и намека на трудности учебной поры.

Семинары знаменитостей чередовались серьезнейшей проработкой необъятной геологической литературы. Он перелопачивал груды книг с жадностью путника, дорвавшегося до вожделенного источника, конспектировал, записывал собственные мысли, рождавшиеся в процессе чтения и общения со специалистами. Однако было бы ошибочным представлять его этаким аспирантом-затворником с заученным маршрутом — аудитория, библиотека, лаборатория. Он общителен, азартен, интересен для других и тянется к тем, кто интересен ему самому. Не забывает он и театр — не пропускает ни одной премьеры в Мариинском театре.

За пять лет он изучил Эрмитаж и все знаменитые места Северной столицы России. В моду входят новые европейские танцы. Мир-Али записывается в танцевальный кружок. На новогодних балах, вечеринках, которыми богата жизнь института, не раз становится победителем конкурсов. Его любимый танец — вальс-бостон.

Аспиранты, съехавшиеся со всех концов СССР, жили дружно. По воспоминаниям тех, кто пришел в науку в те годы, это была своеобразная семья молодых талантливых людей, многие из которых стали позже известными учеными в своих республиках.

«Аспирантов учили не только плодотворно работать с максимальной отдачей сил, но и отдыхать, развлекаться, — вспоминал М. Кашкай. — Позже, встречаясь на конференциях, мы часами вспоминали наши капустники, спектакли драмкружка, репетиции, которые, между прочим, устраивались в зале заседаний института. Франц Юльевич, сам любитель русской словесности, всего изящного, обычно очень строгий и требовательный к научным сотрудникам, относился к нашим «художествам» весьма благосклонно. С видимым удовольствием приходил на спектакли…»^{16}

О тех далеких днях, к сожалению, свидетельств осталось немного. Биографию нашего героя, обстоятельства его жизни, поведение в тех или иных жизненных ситуациях приходится воспроизводить по крупицам воспоминаний коллег и близких, а их осталось, увы, не так уж много. Помогло то, что наш герой сам едва ли не со студенческих лет аккуратнейшим образом вел собственный архив, где собраны отчеты о научных экспедициях, переписка с коллегами из других стран.

И среди этого обширного архивного материала — бережно хранимые папки с публикациями в печати, выступления и интервью на радио и телевидении. Удивительно, но сохранились все публикации — от научных статей до небольших объявлений о защите диссертаций, где М. Кашкай выступал в качестве официального оппонента (в то время для защиты диссертации — кандидатской или докторской — необходимо было опубликовать официальное уведомление с указанием темы научной работы, места и времени защиты, имен оппонентов и т. д. Сейчас это воспринимается как некая бюрократическая затея, а тогда такого рода публикация считалась элементом культуры, научной этики — ставилась в известность о публичной защите научная общественность, и на это действо мог прийти каждый).

М. Кашкай аккуратнейшим образом, до конца жизни вел учет всех публикаций — собственных, а также журналистских о нем. По этим газетным и журнальным вырезкам можно проследить едва ли не всю биографию ученого: учебу, подготовку диссертаций, работу в геологических экспедициях, участие в международных конференциях. И представить себе судьбу этого человека, ясно сознававшего, в какое непростое время он живет.

Первая публикация от 23 марта 1933 года. Это небольшая заметка в газете «За социалистическую науку», органе Академии наук СССР. В ней сообщается, что «состоялся полит-бой между кружками ленинизма биологов, химиков и сейсмологов — 31 человек… Один из участников объявил крестьянство враждебным классом, другой утверждал, что роль партии при диктатуре пролетариата не увеличивается, а понижается».