Мир короля Карла I. Накануне Великого мятежа: Англия погружается в смуту. 1637–1641

Джон Урри, беспринципный профессиональный солдат, уже что-то слышал о заговоре. Подобно Горингу, который столкнулся с тем же самым в Англии, он видел наиболее слабое место заговорщиков в том, что они призывали присоединиться к ним людей, которые явно не разделяли их планов. Безопаснее было стать предателем, чем быть преданным. В понедельник, 11 октября, перед самым обедом Джон Урри рассказал генералу Лесли все, что ему было известно. Вместе они отправились к Гамильтону и сообщили обо всем ему и Аргайлу, который, по словам Урри, посоветовал ему прийти в назначенное время на обед с лордом Кроуфордом и попытаться узнать как можно больше об этом деле. Урри сделать этого не удалось, так как Кроуфорд перенес встречу на следующий день и попросил его привести с собой троих или четверых «надежных парней», которым он может доверять. Кроуфорд намекнул, не входя в подробности, что он обеспечит их будущее.

В этот день погода была прекрасной. Гамильтон присоединился к королю, когда тот прогуливался по парковым аллеям Холируда. Как это часто имело место, ему предстояло эту ночь провести в опочивальне короля, но он попросил на сей раз избавить его от этой обязанности. При этом он затруднился назвать причину. Когда король все же попытался выяснить мотивы его просьбы, то он намеками дал понять, что в окружении короля есть люди, которые не любят его, Гамильтона, и чьих действий он опасается. Карл, озадаченный и раздраженный, отказал ему в просьбе. Но Гамильтон проигнорировал отказ короля. В эту ночь он вместе со своим младшим братом Ланарком и Аргайлом отправился в свое поместье в Киннейл, расположенное в 20 милях. Оттуда Аргайл сообщил на следующий день, что их жизням угрожает заговор, о котором, как он предположил, король не мог не знать.

Этот неудачный заговор, осуществить который задумал интриган Уилл Мюррей вместе с некоторыми честолюбивыми офицерами, стал, как и заговор в армии, ценным оружием в руках врагов короля. Карл, вероятно, был в неведении относительно того, что кто-то строил какие-то планы, угрожавшие Аргайлу и Гамильтону. Но, как это было в Англии, своим молчанием и намеками, своими тайными встречами с Кокрейном, одновременно потворствуя лорду Роксборо, лорду Керу и лорду Кроуфорду, он прокладывал путь к катастрофе. Образно говоря, король вручил своему преданному слуге Уиллу Мюррею достаточной длины веревку, чтобы повесить их всех.

Новость об «инциденте», как было названо это дело, быстро распространилась среди взволновавшихся жителей Эдинбурга. Карл прибыл в парламент с людьми Роксборо в качестве охраны. Эта необходимая мера предосторожности дала возможность Аргайлу и Гамильтону заявить с видом оскорбленной добродетели, что они не вернутся в столицу из-за опасений весьма вероятных столкновений между их слугами и вооруженными последователями короля.

Популярность, которой так недолго наслаждался король, буквально растворилась за один вечер. Напрасно он всячески старался уверить собравшийся парламент в своей невиновности, обвинил отсутствующего Гамильтона в неблагодарности, в том, что он позволил себе поверить в такую ужасную ложь, что его жизнь и свобода могут оказаться в опасности, если он останется на ночь в королевской спальне. Карл потребовал немедленного общественного расследования всего этого скандального дела. Его оппоненты в парламенте, понимая, что неопределенность ситуации и слухи работают в их пользу, но никак не на короля, не хотели уступать. Дерзкие сторонники короля продолжали совершать неосмотрительные действия; скандал только ширился и разрастался. Лорд Карнуот, громогласный и скудоумный вояка, позволил себе заикнуться о трех королях в Шотландии – Аргайле, Гамильтоне и Карле. Утверждали, что он якобы сказал, что первые два претендента на трон заслуживают того, чтобы остаться без головы. Эти голословные заявления прекрасно соотносились с речами друзей Монтроза, которые они произнесли в мае. Именно из-за них Монтроз все еще ожидал суда, находясь в заключении в крепости. Многие верили, что роялисты проводили кампанию по очернению благочестивого Аргайла и даже, возможно, намеревались убить его.

15 октября сэр Томас Хоуп настоятельно посоветовал парламенту провести закрытое расследование, потому что только при таком условии можно было ожидать от свидетелей, что они расскажут все, что знали. Король заявил протест. «Если бы люди были столь снисходительны и не верили лживым слухам, сэр Томас, я поддержал бы вас, – сказал он. – Но поскольку вижу явно противоположную картину, вы даете мне повод думать иначе… Я требую, чтобы со мной вели честную игру». Слухи в Эдинбурге множились, и спустя четыре дня король сделал еще более жесткое заявление. Обращаясь к членам парламента, он воскликнул: «Клянусь Богом, парламенту следовало бы озаботиться своей честью!» Но парламентарии не сочли это нужным, и его оппоненты выиграли один день; следствие было закрытым.