Мне скучно без Довлатова

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Калитку тяжестью откроют облака,И Бог войдет с болтушкой молока.Ты не потянешься, но ляжешь наповал,Убитый тем, в чью душу наплевал.И ты увидишь в черном полусне,Скача вразброд на вещем скакуне,В твоей спиною созданной ночи —Мечта богов воплощена в печи.Трубой замаскированный пилястр —В нем прокаженные лежат в коробке АСТР.И зимний день померк, и летний сад,И жизни продолжается распад.С. Красовицкий

Мастерская.

Давным-давно, пятнадцать лет назад,по тепловатой пасмурной Москвея шел впотьмах с Казанского вокзала,затем, что я вернулся издалека,из Азии, за десять тысяч верст,где я провел два года полуссылки,полуработы, получепухи.Приют мне дали тетушки, и сразуя разменял свои аккредитивы:купил себе немецкий пиджачокголубовато-клетчатый, ботинкина губке двухдюймовой и китайскийшикарный плащ с названьем сильным«Дружба» и бросился захватывать Москву.Но город был так пуст, так непривычен,

не узнавал, не кланялся, не помнилменя совсем, как будто я вернулсяс Большой Медведицы. И я бродилот Сретенки к Волхонке и Полянке,пил пиво, покупал сорочки в ГУМеи собирался всякий день домой.Но так и не уехал. Как-то утроммне младшая из тетушек сказала:«Тебе звонил вчера в двенадцать ночи(что за манеры!) некто Кривоносов.Он приглашал тебя прочесть стихипо случаю…» Но случая она,как ни пыталась, не могла припомнить.И хорошо, что записала адресмне незнакомый — Сточный переулок.

«Ах, Кривоносов!» Да, я знал его.Назад три года он явился в Питер,где проповедовал поэзию сектантов,пел скопческие гимны, завывалвеселые хлыстовские молитвыи говорил, что было бы недурнопомножить их на Рильке и Рембо.Еще на лестнице я понял, что квартира,куда иду я, будет многолюдна,поскольку предо мною и за мноютуда же шла приличная толпа.Две комнаты теснили и шаталивольнонаемники поэзии московской,исполненные хамства и азарта,одетые кто в рубище, кто в лучший

двубортный бирмингемский шевиот.Как оказалось, Кривоносов былскорее арендатором квартиры.Присутствовал и собственно хозяин —седобородый пьяный человекпо имени Илларион Вершинин,который каждому пожал пребольно руку,представившись: «Вершинин. Оптимист».На грязном провалившемся диванесидели девушки, и сигаретный дымокутал их клубами, как эскадрубританскую в проливах Скагерракав бою, где был разбит немецкий флот.Тут Кривоносов выступил, и вотя выслушал хлыстовские терцины.

О. Целков в мастерской у Брусиловского.