Мне снится нож в моих руках

Эрик поднял фотографии. Его глаза блестели. – Скажи мне, Джессика. Что сделала Хезер, чтобы заставить тебя хотеть её убить?

Глава 28

Январь, выпускной курс

Доктор Гарви не повёз меня в другой город. Он не пытался ничего скрыть. Мы сидели прямо посреди битком набитого ресторана на другой стороне улицы от кампуса – в том дорогом стейк-хаузе, в который родители Минта водили его, когда приезжали на родительский уик-энд. Я задумалась, знал ли доктор Гарви, что нас никто не поймает – например, у него была договорённость с рестораном – или ему просто было всё равно.

Профессор настаивал, чтобы я называла его «Джон». Он наклонял бутылку вина и снова и снова наполнял мой бокал, пока пространно рассуждал о своей новой книге, которая непременно наделает много шума и заработает ему ещё одно предложение от Белого дома. Он не задал мне ни одного вопроса. Не спросил меня о стипендии, о том, почему я её хочу, или о том, куда пойду, если заполучу её. В первые же пять минут после того, как я села, мне стало ясно, что доктору Гарви вовсе не хотелось получше меня узнать.

Но я была рада, что он не прекращал болтать, потому что я сама не могла вымолвить ни слова. Я была аппаратом, двигающимся так, как запрограммировано, делающим то, что, как я видела, делают окружающие: развернуть белую салфетку, положить её на колени. Пить маленькими глотками воду. Позволить официанту пододвинуть мой стул поближе к столу, словно поймав меня в клетку. Слепо ткнув в меню, я заказала рыбу, а потом съела два кусочка.

Что я делаю? Я хотела оказаться в безопасном месте. Я автоматически подумала о квартире Купа, а потом вспомнила о том, как два мужика разбивают окно, как поворачивают замок в двери. Может быть, безопасного места не существует. Но всё равно каждый мой инстинкт кричал бежать отсюда как можно скорее.

Но мне была необходима рекомендация.

На столе зажужжал мой телефон, на экране высветилось имя Минта. Я секунду на него глазела, а потом погасила экран.

Я должна её заполучить.

Кроме того, я не знала, как это закончится. Может быть, доктор Гарви выпьет последний глоток вина, подпишет чек, и пожмёт мне руку в благодарность за моё общество с обещанием передать мне рекомендательное письмо в понедельник. Может быть, ему просто одиноко. Может быть, всё вполне невинно.

Но потом принесли чек, он посмотрел на меня и прочистил горло, ослабляя свой тёмно-синий галстук-бабочку.

– Зайдём ко мне выпить?

Нет, нет-нет. Я потрясла головой:

– Мне правда нужно домой.

Он улыбнулся.

– Разве ты не хочешь получить письмо? Оно лежит на столе у меня в кабинете. Пойдём со мной, выпьешь и заберёшь его.

Я непонимающе моргнула. Он уже написал его? А в чём тогда был смысл ужина?

– Я могу забрать его в понедельник, – сказала я, поднимая с коленей салфетку и складывая её на столе.

– А, – с сожалением сказал он. – Я уезжаю на несколько недель. В Европу, в маленький отпуск. А крайний срок подачи документов – раньше, да?

Он был через неделю. Неделя, неделя, неделя. Я должна была заполучить письмо. Я должна была победить. Для нас оставался всего один шанс. Дверь закрывалась.

Моё горло сжалось. Я сложила руки на груди, пытаясь вдохнуть воздух и борясь с чувством, что меня поймали в ловушку. Сидевшая за столиком рядом с нашим парочка повернулась и глазела на нас.

Доктор Гарви просто поднял бровь:

– Это «да?»

* * *

Я как будто бы вышла за пределы себя.

С расстояния наблюдала, как доктор Гарви открывает дверь своего огромного дома, пропускает меня внутрь, ведёт по коридору, в свой кабинет. Его дом был красивым, тускло освещённым, оформленным в мужественных цветах. У него были бесконечные полки с книгами. Я изучала их, останавливаясь у знакомых названий, повторяя про себя слова. Они были знакомыми. Успокаивающими. Всё будет хорошо.

Потом я увидела их висящими на стене: два диплома Гарварда. Один в точности такой же, как у моего отца: диплом выпускника колледжа. Второй – кандидатская степень – был огромным.

Он закончил тот же факультет, что и мой отец: экономики. Когда-то они были равными. Потом доктор Гарви вернулся туда. А потом получил работу в Дюкете и в Вашингтоне. В самой гуще событий. Такой важный, столько народу им гордится. Он жил жизнь, которую всегда хотел мой отец.

Доктор Гарви налил виски из графина из резаного хрусталя и вручил мне стакан.

Я должна была заполучить это письмо.

Я отпила глоток, а доктор Гарви скользнул рукой по моему локтю.

Он отвёл меня по коридору в спальню.

Как-то ночью, когда мне было шестнадцать, я шла одна домой с вечеринки у одноклассницы. На полпути я краем глаза заметила мужчину; его бледное лицо ярко выделялось на фоне ночи. Он был в нескольких футах у меня за спиной, шёл за мной след в след. Когда я ускорилась, он ускорился. Когда я обернулась, он обернулся. Меня пронзило дикое, страшное осознание, как заряд под кожей – напряжение, которое каждая девушка умеет считывать, хотя никто её не учил.