Мое тело – Босфор

Впервые в жизни я играю в боулинг. Дома до этого никогда не доходили ни ноги, ни руки. Мы в каком-то огромном развлекательном центре на краю Бурсы. Вот чем ограничиваются махины знания достопримечательностей. Никогда и не думала, что это может быть так увлекательно. Я сразу сбиваю все кегли одним ударом. Везение новичка. Все, конечно, думают, что я профи. Маха кидает как-то уж совсем кисло. Его друг со сложным именем играет получше, и вот мы с ним уже входим в раж, уже не видно вокруг ничего, кроме белых кеглей, наших рук и загоревшихся глаз. Маха совсем забыт, он злится где-то в стороне. В последний бросок друг предлагает мне бросить два шара одновременно. Мы с ним бросаем одновременно по одной дорожке, что уж совсем против правил, компьютер чуть не ломается от возмущения. Я принимаю негласный вызов, мы без слов понимаем друг друга… все ясно, правила при желании можно нарушать, на то и правила…но игра кончилась, и Маха в тихой панике уволакивает меня с площадки, еле попрощавщись с другом. А кто мне только недавно заявлял, что я могу обниматься с ним, сколько захочу??!

Не успеваю соскочить с автобуса, расстаться, не прощаясь, с Махой навсегда, прибежать в комнату…

И мы с Глазками уже мчимся на мотоцикле по дороге в Аланию.

Глазки смущен и полон нерешительности, но тщательно скрывает это.

- Только одна сложность. В 6 утра мне надо вернуться.

Я театрально закатываю глаза. Просыпаться так рано я не очень люблю. Но уж раз пошел такой экстрим…

Вкусно пообедав, мы приступаем к поиску приличного пансиона, спрашиваем, наводим справки (оказывается, Глазки не особо опытен в этих делах, даром что такие глазки), говорим со старушкой, которая ведет нас показывать комнату. Комнатка оказывается симпатичной, с розовыми подушечками и покрывальцем, как для молодоженов. Мы даем согласие и идем прогуляться по берегу. Закат, молча сидим на камнях.

Весь вечер мы гуляем по набережной. Замок, освещенный в темноте летит и кажется рисунком из сказки, компьютерной игрой, чудом света. Глазки помешаны на исполнении моих желаний, чего нельзя было сказать о молодой зеленой Махе. В кафешке прямо посреди прогулочной улочки я ем любимое шоколадное мороженое в огромной вазочке - с таким наслаждением, что пустовавшее было кафе быстренько наполняется желающими покушать.

Я затаскиваю Глазки на полигон с обтянутыми резиной автомобильчиками и мы сбиваем друг друга, от души хохоча.

Никак не могу втолковать ему, что у счастливых людей иногда не бывает желаний, потому что уже нечего желать.

По дороге в пансион он покупает себе воду и чипсы. Мы молча сидим на балкончике, внизу играет живая музыка. Стена перекрывает вид на море, но полоски, которую видно, уже достаточно. Все хорошо? – он поворачивается ко мне. Я киваю. Хочется обойтись без слов.

Он раздевается медленно, как во сне.

Судя по всему, я оправдываю его ожидания. Вот он, рай, тихо говорит Кадир.

Мы ложимся и засыпаем, взявшись за руки.

Это ни страсть, ни секс, ни любовь, ни похоть, ни дружба. Какое-то необходимое временное притяжение, которое останется в памяти на всю жизнь. Муравьиная тяга, заполнение себя счастьем человеческого родства и близкого общения.

Под жужжание мобильника мы встаем, как роботы. Пять часов утра. Седлаем своего «ишака» и потихоньку набираем скорость. Ехать оказывается не так уж тепло. Холодный воздух пробирается под кожу. Мы останавливаемся и надеваем куртку, мне он захватил кофту с капюшоном. Невзирая на то, как я буду выглядеть, крепко завязываю капюшон, голова мерзнет больше всего. Все остальное я прячу за его спиной. Спустя минут пятнадцать, вытирая слезы, текущие от ветра, я чувствую, что больше всего мерзнут ноги, так как я еду в шортах и босоножках. К концу поездки кожа на ногах покрывается как будто белым инеем.

Когда мы проезжаем открытые места, ветер с моря продувает нас до костей. Глазки начинают уже как-то неестественно выгибать шею, все чаще и чаще. Не завидую ему, так как сидеть впереди мне бы сейчас совсем не хотелось…

Останавливаемся у моего пансиона и смотрим друг на друга. Мы привезли на себе клочья утреннего тумана. Такое ощущение, что мы прожили вместе как минимум лет пять.

Теперь как-то надо попасть в комнату. Вряд ли кто мне мне откроет в такую рань, и точно, громко и безуспешно стучусь в нашу дверь, а может, и нет никого, мои могли зависнуть бог знает где. Спускаюсь вниз, крадусь в подсобку, оттуда как-то доставали нам запасной ключ. Сорвав ключ из шкафчика скрюченными от холода руками, в застывшей после мотоцикла позе пытаюсь снова подняться по лестнице, отпираю дверь, пальцы еле ворочаются, все спят как мертвые, причем народу как будто больше обычного. Возвращаю на место спасительный ключ и ныряю под одеяло к Нифу. Рядом с ней сопит чернолицый Полоска, слава богу, он миниатюрен, много места не занимает. Меня еще трясет от холода, и я потихоньку подбираюсь к теплому беспечному Нифу. Она что-то бормочет во сне. Пускай думает, что я пристаю, все, что угодно, хоть согреюсь. Привалившись к ней, счастливая, засыпаю.