Могила Густава Эрикссона

Борис Моисеевич на полном серьёзе считал, что все на свете ему обязаны просто по факту. Пацаны из отдела уголовного розыска Западного округа так вовсе не считали. Надо сказать тебе, любезный читатель, что Западный округ Москвы – особый. Слишком много там живёт состоятельных и всеми уважаемых людей. И полиция там тоже соответствующая. Мне кажется, что мои коллеги из этого округа даже на работу за бесплатно не приходят. Вот и Натанзону они печально объяснили, что сочувствуют ему, но речь идёт о гражданско-правовых отношениях, и лучше бы ему обратиться в суд. И наступила драматическая пауза. Когда ребята с Запада поняли, что со стороны заявителя им ничего не светит, они обратились к противоборствующей стороне. Олег Любомирович в отличие от Бориса Моисеевича вовсе не считал, что все ему чем-то обязаны. К тому же явно имел опыт общения с сотрудниками органов. Поэтому к ребяткам с Запада он подъехал правильно. История умалчивает, что он им привёз, может быть вяленной рыбки, может быть водички из святых мещёрских родников. Но факт остаётся фактом: никаких признаков преступления в его деяниях усмотрено не было. Ну, взял человек взаймы 25 лям. Ну, наверно, собирался как следует с друзьями половить рыбку и попить водки на эти деньги. Какая на хрен гостиница?! Он к ней никакого отношения не имеет! А кидать господина Натанзона он вовсе не собирается. Все деньги вернёт до копейки! Будет ежемесячно откладывать со своих доходов в 40 тысяч рублей и вернёт!

Глубоко оскорбившись позицией Западного уголовного розыска, несчастный Борис Моисеевич решил, что уж где ему точно должны, так это в Прокуратуре Западного округа и в Управлении Собственной Безопасности города Москвы. В УСБ борцы с коррупцией в наших рядах оценили господина Натанзона и зарядили конкретную сумму. Борис Моисеевич пообещал им, что на всех ментов управу найдёт. В Прокуратуре же к нему отнеслись благожелательно и интеллигентно и пообещали выявить все нарушения законности в ходе проверки по его заявлению. Поэтому постановление об отказе в возбуждении уголовного дела неоднократно отменялось прокурорским решением, а материал отправлялся на проведение дополнительной проверки. Всё тем же пацанам из Западного уголовного розыска. А сотрудники Прокуратуры Западного округа ждали. Не дождавшись ничего, они пришли к выводу, что нарушений законности в ходе проверки по заявлению гражданина Натанзона не допущено.

В обмен на утраченную веру в людей Борис Моисеевич получил на руки четыре постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, с которыми и пошёл в суд. Наш суд, самый гуманный и справедливый суд в мире, признал основания иска гражданина Натанзона законными и вынес судебное решение, согласно которому гражданин Коростель должен был вернуть Борису Моисеевичу 25 лям плюс положенные гражданским кодексом проценты. Дальше мяч оказался на стороне судебных приставов. Тут уж Натанзончик решил не наступать на одни и те же грабли и, в силу своей природной щедрости, подогнал ребятам аж 50 тысяч рублей. Те были слегка смущены, так как не понимали, как поступить с такой огромной суммой. Но дело своё сделали вполне добросовестно. Съездили в Белоомут. Обнаружили, что халупа, в которой ютится гражданин Коростель с двумя несовершеннолетними коростельчиками, даже по меркам Белоомута является халупой. Забрали у бедного Олега Любомировича в счёт уплаты долга старенькую «Ниву-Шевроле» остаточной стоимостью 250 тысяч рублей, и обязали его отчислять в счёт погашения долга определённый процент от 40 тысяч рублей, которые он ежемесячно получал в администрации городского поселения Белоомут. А самое главное, судебные приставы установили, что господин Коростель – форменный голодранец и ничего ему в этой жизни не принадлежит.

Вот после этого то наш Борис Моисеевич Натанзон и затосковал не по-детски. Сколько раз он во сне взывал к своему любимому Илье Юрьевичу Шпурову: «Вернись, я всё прощу!» И всё больше приходило к нему осознание, что 25 лям йок. Вот как раз в этот трагический момент какой-то добрый человек и вывел его на Рамаза.

Поговорив с Борисом Моисеевичем полчаса я понял, что об оперативных расходах можно не заикаться. Несколько раз он не сдерживался и пытался инструктировать меня что мне делать и как. Спасло меня то, что я хороший актёр. Я настолько убедительно изображал покойного Лёху Адвоката, что после моей фразы: «Уважаемый, а Вы ничего не попутали?» Натанзон начал со мной во всём соглашаться. Единственное, в чём я не мог его продавить, это моя доляна. Здесь маленький еврейчик превращался в ощетинившуюся гиену и рычал:

– Двадцать процентов от того, что Вы привезёте, и всё! И не надо со мной торговаться, молодой человек! На этом мы сошлись с Рамазом, и я ничего с Вами обсуждать не буду!