Могила Густава Эрикссона

Для меня же было принципиально важно определиться, на какую сумму в этой совершенно безнадёжной ситуации старый еврей рассчитывает. Мы торговались целый час. Я точно уяснил для себя, что доводы разума на жадность не действуют. Наконец, две высокие договаривающиеся стороны пришли к соглашению, что если Коростель, падла, возвращает 5 лям сразу, то я вручаю ему судебное решение, отчехляю свою доляну, отдаю 4 ляма старику-процентщику, и мы друг о друге забываем.

– Знаете, что Борис Моисеевич? Встретились бы мы с Вами году этак в 35-м где-нибудь в Штутгарте, было бы не плохо. Ладно, не рычите. Готовьте нотариально заверенную доверенность на моё имя и оригинал судебного решения. Я заеду к Вам послезавтра.

С этими словами я откланялся.

……….

На следующий день я встречался в Твери со своим другом.

– Ай, мама-джан! Вот какая доля воровская! Да, Рамаз, теперь я понимаю, – деньги просто так с уважением вам не несут.

– Зря иронизируешь, Юр. Эта тема ещё хорошая, все остальные – гораздо хуже.

– Что ты, Рамаз, я не иронизирую. Но объясни мне, с каких это пор деньги в таких проблемных ситуациях возвращают за 20 процентов?

– И опять ты не прав. Ты же сам общался с Борисом Моисеевичем, понял, что за человек.

– Это так.

– Так вот торг начинался с 10 процентов. Поднять до 20 было непросто.

– Рамаз, ты не подумай чего… Лучше такая тема, чем никакой. Ты мне скажи, если сработаю, сколько я должен на воровское прислать?

– От тебя на воровское ничего. На общее пришлёшь 10 процентов от того, что сработаешь, и хорошо будет. Да, и вот я тебе что ещё хочу сказать, – Рамаз замолчал, как будто подбирал слова. – Знаешь, Лёха наш, конечно, святой жизни человек был… Вот только за ребятами его часто трупов много оставалось. Я вот трупы не люблю. А ты?

– Об этом со мной мог бы и не говорить.

– И ещё один момент, и вот тут слушай меня внимательно. Когда денег нет – это плохо. Но если поймёшь, что тема неподъёмная, бросай всё и возвращайся. Деньги того не стоят. Ты хоть представляешь, что такое Белоомут?

Что такое Белоомут я представлял себе хорошо, даже слишком хорошо. За годы моих странствий по Руси я изучал не только памятники архитектуры, но и наблюдал за жизнью людей. Стоит где-нибудь в медвежьей глуши такой городочек. И не важно, как он называется – Мещовск, или Одоев, или Старая Ладога, или Белоомут. И вроде бы всё там, как везде: своя администрация, своя ментовская, свои барыги, свои бандиты… Да только там Затерянный Мир. И действуют в этом Затерянном Мире только свои, местные. А чужие… Нет, если ты приехал природные красоты и древности лицезреть – добро пожаловать! Мы люди гостеприимные, всё расскажем, всё покажем дорогому гостю. Но не дай Бог тебе лезть в наши дела. У нас тут, видишь ли, глушь. Медвежья. И зверья всякого в лесах вокруг видимо – невидимо. Поэтому, будешь лезть в наши дела слишком настырно, – запросто сможешь стать кормом для этого лесного зверья, особенно для тех, кто не брезгует падалью.

К поездке я готовился тщательно. Деньги мне были нужны позарез. И если хороший друг мне подкинул такую тему, представляю, какую можно получить, находясь в свободном поиске. Я твёрдо решил ехать один. Во-первых, деньги были не те, которые стоило бы половинить. А во-вторых, мне совсем не хотелось подписывать на тему кого-нибудь из приятелей, а потом объяснять его близким, что из Белоомута он не вернётся. Ствола у меня не было, о чём я нисколько не сожалел. Была отличная подаренная покойным Лёхой выкидуха, а Лёха всегда говорил, что в ближнем бою нож всегда надёжней пистолета. Терпеть не могу носить костюмы, но в эту поездку я взял с собой солидный костюм и такой же приличный галстук к нему. Съездил к господину Натанзону, забрал доверенность с судебным решением. И только после этого созвонился с Серёгой Шаповаловым и договорился, что заеду к нему, – а это был мой основной пункт подготовки к поездке.

Серёга Шаповалов работал у меня в оперативно-розыскной части в отделении по борьбе с кражами автомашин. Как ни странно, после моего ухода на пенсию отношения у моего любимого второго зама Володьки с моими друзьями с третьего этажа начали портиться. Продолжалось это долго, но носило характер системы. И через два года после моего ухода Вовка вынужден был уйти из округа на Петровку. Уж не знаю, какими соображениями руководствовались наши славные парни, когда выжили из Управления самого сильного линейного специалиста и человека, органически неспособного на непорядочность. Вовкины ребята разлетелись кто куда. Старики – на пенсию. Наиболее способная молодёжь, костяк его команды, ушли на Петровку с Володей. Но не все и даже не половина. Большая часть покинула славные внутренние органы. В том числе и Серёжка Шаповалов по прозвищу Шляпа.