Могила Густава Эрикссона

Молчание на той стороне продолжалось секунд двадцать. Ох, и влетит же Рыжему, не его сегодня день! Наконец Коростель ответил твёрдо и отчётливо:

– Да, мне всё понятно. Послезавтра вечером всё будет.

Я дал отбой, снял пиджак, развязал галстук и сел в кресло на балконе смотреть на звёзды и ночную реку, допивая коньяк. Кажется, тема развивается в нужном мне русле. Хотя «не кажи хоп». А вот что делать с завтрашним днём – совершенно не ясно. Проводить вынужденный таймаут, торча в Белоомуте, не стоит. Мало ли что может случиться? Встану-ка я завтра рано утречком, оденусь попроще, переплыву Оку на пароме и рвану в любимые есенинские места, в Иоанно-Богословский Пощуповский монастырь. Если кому-нибудь завтра придёт в голову меня искать, найти меня там будет совсем непросто. Да и для души будет полезно.

Душу, сбитую утратами да тратами,

Душу, стёртую перекатами, -

Если до крови лоскут истончал,

Залатаю золотыми я заплатами,

Чтобы чаще Господь замечал. *21

А вот доверенность и судебное решение я, пожалуй, положу в рюкзак и возьму с собой – оставлять их в номере несколько неосмотрительно.

……….

Я не зря сказал Олегу Любомировичу: «Главное, чтобы я шутить не начал». Как ты, наверное, уже убедился, любезный мой читатель, сам я персонаж скорее драматического склада, чем комического. С юмором у меня дела всегда обстояли неважно. Шутить над людьми не люблю, всегда боюсь их задеть или оскорбить. Но уж если начинаю, получается у меня как-то зло и совсем за гранью фола. Помнишь, читатель, рассказывал я тебе про моего нового начальника в бытность мою сотрудником структур по борьбе с организованной преступностью? Да, да, того самого, что сменил Виктора Павловича.

Юрий Дмитриевич Тохтамышев был человеком скорее добрым, чем плохим, довольно-таки душевным и симпатичным. Слова дурного про него не скажу. Ну, да, нарушил он мою идиллию, впарил мне вдогонку к штабу одну из самых сложных РУОПовских линий. Так его можно понять – ему по этой линии нужны были гарантированные результаты, а кто бы ему эти результаты гарантированно обеспечил? Понятно, ваш покорный слуга. И всё же не сошлись мы с Юрием Дмитриевичем. Разные поколения. Во-первых, никак не мог я понять, почему: я – начальник, ты – дурак. Между прочим, его предшественники, Виктор Павлович и Сергей Борисович, никогда себе такого не позволяли. Во-вторых, у этого следующего за моим поколения всё как-то чрезвычайно просто. Бог с ней с работой. Главное, чтобы таджики с Черкизона и водители нелегальных автобусов вовремя обилечивались, а фуры с контрафактом вовремя тормозились. А часть полученных от этих нехитрых комбинаций средств регулярно отсылать кому надо наверх. И по фигу мороз.

Наше поколение ещё имело отношение к советским временам, поэтому утрачивало остатки моральных принципов с трудом. Вот и возникало у меня с Юрием Дмитриевичем частенько взаимное неприятие. Хотя я и понимал, что структуры по борьбе с организованной преступностью доживают последние годы, а всё же помог он мне принять решение о смене работы.

И вот когда вопрос о моём переводе был уже решён, и я готовился передислоцироваться в отдел уголовного розыска округа, случилось у Юрия Дмитриевича совещание начальников окружных отделов БОП при начальнике Управления по борьбе с оргпреступностью города, на котором подводили итоги работы в первом полугодии. Тёзка попросил меня по старой памяти написать докладную записку на это совещание. Ну, я и написал, что мне сложно, что ли?

Когда Юрия Дмитриевича вызвали на трибуну, он с чувством собственного достоинства вышел, положил мою бумажку перед собой и начал читать. Видимо, при этом он думал о том, что организаторы автобусных перевозок из Чебоксар, суки, отказываются нормально платить за покровительство. Но, хоть мысли его были заняты более важными вещами, читал он хорошо, с выражением.

– Товарищ полковник, товарищи офицеры! – начал Тохтамышев, обращаясь к Олегу Анатольевичу Баранову, который тогда не был ещё убелённым сединами генерал-лейтенантом, а был начальником Управления БОП Москвы в чине полковника. Такое стандартное начало никого не удивило, в отличие от последовавшего за ним:

– К вам, браточки, обращаюсь! Ко всем тем, кто в тесных и душных кабинетах поддерживает оперской ход в доме нашем общем.

По рядам прокатилось оживление, Олег Анатольевич от неожиданности открыл рот да так и застыл. Юрий же Дмитриевич всего этого не заметил, занятый важными мыслями, и продолжил, правильно акцентируя интонации.

– Сейчас развелось много таких, которые указывают, как нам жить и выдают себя за настоящих бродяг. Но мы не знаем, по каким лесам они бродили!

Первым не выдержал начальник ОБОПа Юго-Востока. Он заржал заливисто и заразительно. Через секунду ухохатывался весь зал, все ребята из округов и все начальники отделов городского управления. Начальник городского отдела по ворам в законе Антоша Климов с серьёзнейшим лицом аплодировал стоя. Баранов сразу смекнул что к чему:

– Юрий Дмитриевич, тебе речь Ершов писал?

– Так точно, товарищ полковник.

– А что, он от вас ушёл?

– Ушёл.

– А куда?