Мои авианосцы

Командиром ракетно-артиллерийской боевой части был Юрий Рыбак, один из самых лучших ракетчиков-артиллеристов Военно-морского Флота. Под стать ему были и командиры дивизионов. Командир главного ракетного дивизиона – капитан 2 ранга Александр Дядченко, впоследствии флагманский специалист Средиземноморской эскадры. Командир зенитного ракетного дивизиона – капитан 3 ранга Евгений Версоцкий, впоследствии капитан 1 ранга, начальник отдела ведущего НИИ, кандидат наук. Начальник радиотехнической службы – капитан 2 ранга Геннадий Проус. Начальник химической службы – капитан-лейтенант Виктор Захаров, впоследствии начальник химической службы флота, контрадмирал. Командир боевой части связи – капитан 2 ранга Владимир Сушко, впоследствии флагманский специалист Средиземноморской эскадры. Командир электромеханической боевой части (самой трудной во все времена) – капитан 2 ранга Борис Кононенко, впоследствии начальник электромеханической службы оперативной эскадры. Старшим помощником долгое время был капитан 2 ранга Вениамин Саможенов, назначенный потом командиром авианосца «Минск». Именно он принял на себя заботу об экипаже в ходе постройки и испытаний и сумел сплотить настоящий коллекив воинов. Делал он это вместе с заместителем по политической части капитаном 2 ранга Дмитрием Бородавкиным.

Командиром, который вывел авианосец «Киева на испытания и в первый поход, был капитан 1 ранга Юрий Соколов – опытный моряк, прошедший хорошую службу на строгом Черноморском флаге. Он многое сделал для становления первого экипажа, с честью выдержавшего все сложнейшие швартовные ходовые и государственные испытания. Экипаж с блеском выполнил все поставленные перед ним задачи, в чем, безусловно, заслуга командира. Недаром в числе десяти самых выдающихся создателей этого уникального корабля он был представлен к званию Героя Советского Союза и званию контр-адмирала, но ни того, ни другого Соколов не получил. Из-за семейных неурядиц, периодических застолий Юрий Георгиевич стал «классовым врагом» работников особого отдела и даже административных оргаюв ЦК КПСС, ведавших правом давать или не давать награды и звания. Закончил службу на рядовой – для своего уровня – должности в береговой части Черноморского флота. А жаль. Он был добрым и отзывчивым человеком, хорошим моряком. Его любили подчиненные. С. Г. Горшков при последней с ним беседе на «Киеве» сказал:

– а я на Вас имел другие виды.

Такое он не всякому говорил.

Я назвал не всех первопроходцев «Киева». Пусть не обижаются на меня бывшие сослуживцы, помощь которых в освоении сложной техники и оружия для меня и моих подчиненных была бесценной.

У штурвала Авианосного флота

Громкое название. Звучит помпезно и с долей бахвальства. Но по большому счету это правильное название. Ведь речь идет о первопроходцах освоения авианосцев и палубной авиации. Каждый из этих новых родов военно-морских сил первоначально отрабатывался раздельно.

Корабль – в море по плану испытаний. Авиация – на «нитке» в Крымских Саках (специальной полосе аэродрома, один к одному копирующей и по геометрическим размерам, и по электронным системам палубу авианосца «Киев»). Задачу объединения боевых действий в двух сферах – небе и море – в единое пространство еще только предстояло решать. Для этого нужны годы плавания, тренировок, учений с использованием разнородных сил и применением всех видов оружия.

Исторический журнал «Киева» свидетельствует о том, что самые активные годы его освоения и плавания попадают на 1977—1980 годы. За этот период он пять раз выходил на боевую службу в Атлантику и Средиземное море, наплавал 160 тысяч миль (почти 290 тысяч километров, без малого обошел семь раз вокруг земного шара по экватору). С такой интенсивностью не плавал ни один военный корабль в истории отечественного флота (мой родной «Мурманск» за всю свою сорокалетнюю жизнь набрал 200 тысяч миль).

За это время нам удалось подготовить сотни первоклассных летчиков и квалифицированных моряков. «Киев» выдал «на гора», дал флоту бесценный опыт, проложив дорогу для следующих кораблей этого класса. На основе опыта его эксплуатации и боевого применения продолжали развиваться и совершенствоваться военная и судостроительная, авиционная программы, научные разработки, морская практика.

Если в первом походе 1976 года было совершено около двадцати вылетов самолетов (и летали на них наиболее подготовленные летчики-испытатели, инструкторы и командование, а полеты шли в основном «по коробочке» – на отработку техники пилотирования), то теперь, после возвращения с боевой служ-бы, мы «привозили» по 800—1000 вылетов. У нас появились свои летчики, совершившие по 500 вылетов с палубы корабля. Этим даже сейчас можно удивить. Новое поколение летчиков на таких же кораблях мечтало превзойти эти результаты. Для пионеров того времени такие достижения были равносильны подвигу.