Мой Кир Булычёв, мой Рэй Брэдбери и другие мои писатели…

В предисловии к книге «Илья Ильф, или Письма о любви» Александра Ильф напоминает: «Они не были родственниками, однофамильцами или ровесниками». А потом добавляет, процитировав их собственный текст: «И даже разных национальностей: в то время как один – русский (загадочная славянская душа), другой – еврей (загадочная еврейская душа)».

Илья Ильф был старше Евгения Петрова на пять лет. Когда они начали писать в соавторстве – а это случилось в 1927 году, – первому было 30 лет, второму – соответственно, 25.

Александра Ильф в той же книге приводит факты из метрической книги Одесского раввината: «Иехиель-Лейб Файнзильберг, сын Арьи Беньяминовича Файнзильберга и Миндин Ароновны по браку в 1891 г., родился в 1897 году, 3 октября по старому стилю (обрезан 10-го дня)». Сам Ильф шутил: «Я родился в бедной еврейской семье и учился на медные деньги».

Его отец был мелким служащим и хотел всем своим четырём сыновьям дать практические профессии – определял в ремесленное училище. Однако первый и второй сыновья, Александр и Михаил, стали художниками… Илья Ильф был третьим. И только четвёртый сын никак не был связан с литературой и искусством.

За успехом юмористических и сатирических произведений Ильфа и Петрова не видно их других, не менее ярких, проявлений. А между тем Ильф до того, как стать сатириком, был довольно экстравагантным автором.

«…Мы полюбили его, но никак не могли определить, кто же он такой: поэт, прозаик, памфлетист, сатирик? Тогда ещё не существовало понятия “эссеист”. Во всяком случае, было ясно, что он принадлежит к левым, даже, может быть, к кубо-футуристам, – пишет в автобиографическом романе «Алмазный мой венец» Валентин Катаев, брат Евгения Петрова, подсказавший молодым соавторам сюжет «Двенадцати стульев», романа, принёсшего им славу.

– Нечто маяковское всегда витало над ним. В нём чувствовался острый критический ум, тонкий вкус, и втайне мы его побаивались, хотя свои язвительные суждения он высказывал чрезвычайно редко, в форме коротких замечаний “с места”, всегда очень верных, оригинальных и зачастую убийственных. Ему был свойственен афористический стиль».

Катаев устроил Ильфа в газету железнодорожников «Гудок» работать «правщиком». Он должен был редактировать письма простых работников железной дороги, которые печатались на последней странице. Они были неграмотными, длинными и скучными. Но Ильф их полностью переписывал и превращал в остроумные хлёсткие памфлеты. Так оттачивался комический дар Ильи Ильфа. Так возникали его афоризмы. В полной мере афористический талант раскрылся в его знаменитых записных книжках. Их сохранилось довольно много – тридцать пять. «Тетради в клеточку, потрёпанные блокноты, телефонные книжечки в клеёнчатых и картонных обложках, элегантные американские ежедневники, отдельные листки, громадная бухгалтерская книга», – описывает их Александра Ильф. Об этом гроссбухе вспоминает и Евгений Петров, он приводит слова самого Ильфа: «Здесь должно быть записано всё. Книга жизни. Вот тут, справа, смешные фамилии и мелкие подробности. Слева – сюжеты, идеи и мысли».

И ещё из воспоминаний Петрова: «Обязательно записывайте, – часто говорил он мне, – всё проходит, всё забывается. Я понимаю – записывать не хочется. Хочется глазеть, а не записывать. Но тогда нужно заставить себя».

Многое из записанного Ильфом потом попадало в художественные произведения – как в их общие, так и в сольные. Но многое так и осталось в черновиках и было напечатано только после смерти писателя.